Завещание

— Нет, я говорю, что у нас было свое время, которое прошло. Мы оба совершили эту ошибку. И теперь я двигаюсь дальше. Это не я пришла сюда, чтобы уволить себя, Генри. А ты.

— Зная, как я к тебе отношусь, ты можешь работать рядом со мной? И если я тебе небезразличен, можешь ли ты искренне желать этого, заставляя меня смотреть, как ты влюбляешься в другого мужчину?

— Нет, я собиралась подать в отставку, — честно призналась я. — Однако при этом, я надеялась спасти отношения с кем-то, кого я очень люблю, кто очень много значит для меня. Я просто еще не придумала, как это сделать.

Он ничего не сказал, но выдержал мой взгляд.

Я сделала то же самое.

Генри первым нарушил молчание.

— Черт, я должен был поехать с тобой на похороны Лидии, — отрезал он коротко.

Должен был.

Он действительно должен был поехать.

Но не поехал.

И если бы он это сделал, я бы не обрела Джейка.

Или Эмбер.

Или Итана.

Или Коннера.

Поэтому я ничего не сказала.

— Я все испортил, — прошептал он, и от этого мой гнев померк, но боль усилилась.

— Мы оба испортили, — тихо сказала я.

— С твоим прошлым у тебя не было выбора. Испортил я.

С этим я не могла поспорить.

— Я все испортил, — повторил он, и я придвинулась к нему и положила руку ему на грудь.

— Перестань, Генри.

— Двадцать три года я с нетерпением жду, когда ты каждое утро заходишь ко мне в номер с чашечкой кофе, дорогая. Дэниел далеко не так привлекателен, как ты, и совершенно не того пола. Он посылает его через службу обслуживания номеров.

Я закрыла глаза и опустила голову, положив ее на свою руку на его груди.

О, как я любила каждое утро заходить в номер Генри с чашкой кофе. Улыбку, которую он мне дарил. Мы сидели и болтали о работе, которую предстояло сделать в этот день, куда мы направлялись, что было дальше, или вообще ни о чем.

И он всегда заставлял меня смеяться.

Теперь, оглядываясь назад, зная то, что я знала, я поняла, что он старался, старался, чтобы дать мне это.

Каждое утро.

Его рука поднялась и обвилась вокруг моей шеи, и это было приятно и тепло в свежем осеннем воздухе. Сильно. Ласково. Прекрасно.

Коснувшись губами моих волос, он сказал:

— Скажи, что ты найдешь способ спасти наши отношения. Тогда мы сделаем это.

Я придвинулась ближе и пожалела, что между нами забор, когда повернула голову, прижимаясь щекой к его груди.

Его рука сжала мою шею, и его губы все еще были на моих волосах, когда он сказал:

— Это убивает меня, дорогая, поэтому я должен идти.

Я кивнула, моя щека скользнула по его рубашке, и я начала отодвигаться назад, потому что не хотела причинить боль Генри. Никогда.

А я причинила.

Непреднамеренно, но все равно причинила.

Так что мне пришлось прекратить.

Но я остановилась, когда рука Генри надавила мне на шею.

Я откинула голову назад, чтобы увидеть, как Генри наклоняется.

А потом он поцеловал меня. Не целомудренным прикосновением к губам. Его рот накрыл мой, и по какой-то причине мой открылся, и его язык скользнул внутрь.

У него был очень приятный вкус. Он очень хорошо целовался. Меня это тоже не удивило. Ведь это был Генри, и почти все в нем было хорошо, но что касается последнего, в этом он много практиковался.

Но это не воспламенило меня так, как должно было. Так, как это могло бы быть. Как я предполагала, еще три недели назад.

Потому что в то утро у меня был Джейк, его рот, его руки, его тело, и он отдавал так много, даже принимая, что ничто не могло с ним сравниться.

Ничего.

Даже Генри.

Он оторвался от моих губ и посмотрел мне в глаза.

Он видел это, потому что я этого не скрывала.

В его голосе снова послышалась боль, когда он пробормотал:

— Черт, я все испортил.

Мое горло сжалось, и я не могла ничего сделать, кроме как отступить.

Его рука упала, когда я это сделала.

Когда это произошло, мои глаза снова наполнились слезами.

Как могло случиться, что с Джейком я чувствовала себя так, будто получаю все, и в этот момент, зная, что Генри уходит, зная, что бабушка ушла, я чувствовала, что потеряла все?

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, — мягко сказал он, и я сглотнула, чувствуя, как слезы жгут мне глаза. — Правда хочу.

— Надеюсь, ты тоже будешь счастлив.

Горло начало саднить, когда Генри склонил голову набок и сказал:

— Прощай, моя Джозефина.

— Прощай, Генри, — выдавила я.

Он улыбнулся. Грустно. Покорившись судьбе.

Опустошив меня.

Потом он ушел.

*****

Я погрузила ноги в ванну, наполненную теплой водой с пузырьками.

Как только я это сделала, Алисса сказала:

— Хорошо, дорогая, расскажи мамочке всё.

Мои удивленные глаза обратились к ней.

Понятно, что это происходило уже после ухода Генри. После того, как я бросила сад, вошла внутрь и увидела, что у меня был шквал очень многословных сообщений от Алиссы, объясняющих, как все пойдет с Итаном, Брайантом и Софи.

Это было после того, как я высадила Итана, он убежал с Брайантом, я встретила Софи (узнав, что Софи была старшей, Брайант — младшим, и между ними было еще трое). Это было после того, как я увидела, что Софи была юной копией Алиссы, только застенчивее и тише, и отметила, что в течение пяти минут, что я с ней провела, она была очень мила.