Завещание

Подушечки его пальцев надавили мне на лицо, и когда он снова поймал мой взгляд, то ответил:

— Теперь ты проживаешь ее, Джози. Но можешь ли ты, всерьез оглянувшись назад, сказать, что до этого у тебя не было полной жизни, со всем, что ты делала, людьми, с которыми познакомилась, местами, где побывала?

Я снова покачала головой.

— Нет, — согласился он и улыбнулся. — Просто теперь у тебя есть больше.

Теперь у меня было больше.

Гораздо больше.

— Как ты думаешь, это то, что бабушка хотела для нас? — спросила я.

Я увидела, как что-то изменилось в глазах Джейка, прежде чем его рука скользнула вниз к моей шее, его большой палец начал поглаживать мое горло, и он твердо ответил:

— Да.

— Так ты думаешь, где бы она ни была, она счастлива?

— Да.

Я тоже так думала, мне нравилась эта мысль, на самом деле нравилась, поэтому я расслабилась под ним.

— Хорошо.

Казалось, он собирался что-то сказать, но промолчал, наклонился и прикоснулся губами к моим. Затем он сделал это снова. И еще раз. Углубляя поцелуй.

Но не отпускал меня, перевернувшись вместе со мной так, что я оказалась сверху.

В этот момент я поцеловала его.

Через некоторое время мы снова перекатились, так что я оказалась снизу.

И в этот момент Джейк снова завладел поцелуем.

Он закончил его, проведя губами вниз к моей шее, где пробормотал:

— Слава богу, я принес кучу презервативов.

Я не возражала, чтобы он был «без чехла».

У меня было чувство, что он посмотрел на меня, хотя, он не смотрел.

Но через две секунды, когда я почувствовала его твердость, прижатую к моему бедру, его рука сомкнулась на моей груди, а рот приблизился к моему, я уже не думала о презервативах.

Я вообще ни о чем не думала.

Ни о чем (даже о кофе).

Ни о чем.

Кроме Джейка.

*****

Я находилась в саду и у меня было не так много времени.

Сентябрь быстро близился к октябрю, и мне нужно было избавиться от погибших растений, удобрить и взрыхлить почву, чтобы оставить ее на зиму.

Будущей весной я думала посадить помидоры. Кукурузу. Картофель.

Тыкву.

Да, определенно тыкву. Итану может понравиться тыква из моего сада, чтобы вырезать ее на Хэллоуин.

Джейк ушел после того, как я приготовила нам на обед сэндвичи. Прошло уже полчаса с момента его ухода. Даже час. Время шло.

Сад казался намного меньше, когда много лет назад я помогала бабушке его обрабатывать. Теперь он казался довольно большим. Я ни за что не добьюсь того, что мне нужно было сделать за сегодня.

То, что не успею, мне придется отложить на завтра.

Потому что в три я должна была быть у Алиссы для халявного маникюра-педикюра, до этого нужно было забрать Итана из школы. После этого где-нибудь выпить. А это означало, что мне нужно выглядеть презентабельно.

Мне определенно нужно было выглядеть презентабельно позже. Когда я заберу Итана от Алиссы, Джейк сказал, что я должна остаться на ужин у него, так как после этого я поеду с ним в клуб. Чтобы он мог показать мне обстановку «если будешь зависать там и следить за всем для меня» (он произнес это так, будто подобного никогда не произойдет, и это всего лишь моя блажь).

Но я собиралась остаться там и присматривать за клубом. У него было слишком много обязанностей. Он не думал, что это так, но ему нужна была моя помощь.

Я бы показала ему, насколько лучше, когда «его женщина» заботилась о нем.

С этой мыслью я выдернула погибший кукурузный стебель, но сделала это с улыбкой.

Моя улыбка застыла, когда я услышала:

— Джозефина.

Я резко подняла голову и увидела Генри, стоящего за белым забором, окружавшим сад.

В отличие от вчерашнего дня, когда у меня не было времени на сравнение, сегодня я сделала это.

И я увидела то, что видела десятилетиями. Что Генри Ганьон был высоким, темноволосым и красивым. У него были прекрасные густые волосы, которые казались невосприимчивыми к седине (и я знала, что он их не красил), и сильные черты лица, которые поражали больше всего.

Но не такие, как у Джейка. Внешность Генри была более ровной, утонченной.

Надо сказать, что из всех знакомых мужчин Генри имел преимущество.

Но это преимущество был далеко не таким явным, как у Джейка.

Он оглядел меня с головы до ног, и его пустое лицо превратилось в пустую маску.

Разница была незначительной, но я знала его достаточно хорошо, чтобы понять это. Я также знала, что это значит.

Он выглядел так, когда люди, к которым он обращался, раздражали его, и он хотел, чтобы они знали, как мало они для него значат, если вообще значат.

Однако этот вид никогда, ни разу, не был обращен ко мне.

— Генри, — сказала я, пересекая неровную землю в бабушкиных сапогах, приближаясь к нему. Как только я это сделала, то остановилась на своей стороне забора и посмотрела ему в глаза, мой взгляд был подозрительным. Мне было все равно, что он знал, что я на него злюсь.

— Не уверена, что готова говорить с тобой.

— Утром я улетаю в Париж, — ответил он. — Амонд разрешил отложить съемки на день, чтобы я мог приехать и провести с тобой немного времени. Больше мне этого не нужно. Мы должны сделать это сейчас или по телефону, и я предпочел бы сделать это сейчас.