Завещание

– Анни Тойми. Я сожалею, что вашего папаши не стало. Мне действительно очень жаль, дружок, но тебе придется придумать другой способ, чтобы выяснить то, что ты хочешь знать.

Сотилайнен покачал головой.

– А теперь иди. Мне нужно работать.

И с этими словами он снова вернулся к своим стопкам бумаг на столе и принялся перебирать их с таким видом, словно ее тут и не было.

Больше Анни не могла ничего сделать. Ярость бушевала в ней, она злилась на саму себя за то, что забыла, с кем имеет дело. И кем была она сама. Женщине никогда не добиться помощи у полиции (ни здесь, на севере, ни где-либо еще?) одной лишь силой убеждения или так, как это сделала она, прямо заявив, что они не делают свою работу и даже не справляются со своими обязанностями. Своими действиями она лишь разозлила его, и теперь после такого Сотилайнен уже никогда больше не станет ее слушать.

Анни присела на скамеечку возле полицейского участка и стала смотреть на город. Улицы были почти пустынны, разве что проедет случайная машина или пройдет подросток с плохой осанкой и в слишком теплых джинсах. Малыш внутри по-прежнему вел себя тихо. Анни похлопала себя по животу и получила осторожный толчок в ответ. Словно ребенок таким вот способом тоже хотел сказать ей, чтобы она успокоилась. Ну вот, еще не родился, а уже туда же. Патриархат чистой воды. Анни вздохнула. Пожалуй, пора отправляться домой. Ей придется придумать другой способ добраться до правды. 

* * *

Но Анни не пришлось слишком долго думать, каким станет ее следующий шаг.

Когда все цифры были посчитаны и затраты на похороны оплачены, перед Анни встал следующий вопрос. Речь шла о деньгах, которые ей предстояло унаследовать. Их было не так уж много, чтобы стоило говорить о них. Куда более неясной казалась ситуация с наследством в Аапаярви. Пентти переписал свою долю на Эско. Все бумаги были подписаны в апреле. Но где-то должны были оставаться еще долговые расписки, подтверждающие, что Эско обязан уплатить отцу полную стоимость его доли. Да, пожар имел много последствий.

И налогооблагаемая стоимость недвижимости доходила до двухсот пятидесяти тысяч марок, – деньги, которых вполне могло хватить всем. Анни решила разделить наследство поровну между братьями и сестрами, неофициально, так сказать, но на данный момент никаких денег не было. Делить было нечего.

Дом принадлежал Эско, и баста. В этом не было почти ничего удивительного, ведь все указывало на то, что так оно и будет, но все почему-то предпочитали держаться в стороне и просто ждать. Знали и все равно ничего не предпринимали.

Но теперь этот дом отправился к чертям.

Хелми было труднее всего. Хелми и Тату. Вечно нуждающиеся в деньгах, с бумажниками как решето, и так было всегда, с самого детства. Они оба были дома у Сири, когда Анни позвонил адвокат. С какой стати он взял себе привычку звонить именно Анни, было неясно – должно быть, потому что она была одной из самых старших. Или потому, что именно она должна была наследовать своему отцу. В связи с последними событиями звонить ее старшему брату не было никакого смысла, потому что тот уже со всей очевидностью знал, что заполучил весь родительский дом целиком.

Или то, что от него осталось. В любом случае, земля была его, и все, что на ней находилось, тоже.

Хелми, Тату и Лаури сидели на крылечке и кисли. Находясь в гостиной, Анни, слышала их голоса. Они явно пребывали в шоке от предприимчивости Эско.

– У меня в голове не укладывается, как он мог вообще до такого додуматься! – повторила Хелми, и Лаури ее поддержал.

– И как ему удалось огрести всю землю!

Эско, апатичный безынициативный Эско. Но он лишь в очередной раз доказал, как же сильно они ошибались на его счет.

– У меня такое чувство, что я никогда не знал его по-настоящему, – задумчиво проговорил Тату.

Хелми не уставала вспоминать, как брат стоял с видом победителя в адвокатской конторе, когда выяснилось, что он в одиночку унаследовал всю усадьбу. Ни копейки при этом не оставив остальным братьям и сестрам.

Ну да ладно, все же какая-то сумма нашлась. Когда похоронили отца, стало ясно, что Анни становится обладательницей пяти тысяч марок. Пять тысяч, вот и все, что осталось от жизни.

Пять тысяч марок в начале 1980-х годов – это было примерно тоже самое, что и восемь тысяч шведских крон. С учетом инфляции на сегодняшний день данная сумма составила бы примерно двадцать тысяч крон. Обычный месячный заработок работника фермы. Не требовалось особых математических способностей, чтобы подсчитать, что на эти деньги не купишь шикарную виллу или путешествие вокруг света. Но для того, у кого почти ничего нет, каждая крона почитается за счастье. Или участок земли.

Анни намеревалась одолжить машину у Тату, на этот раз ее не нужно было никуда подвозить. Она прекрасно представляла, что будет, если кто-нибудь из сестер или братьев отправится с ней и столкнется с Эско.