Завещание

Когда вся остальная семья покинула ферму, Эско, наоборот, заявился в Аапаярви с дорожной сумкой – можно сказать, переехал жить туда, откуда уехали все остальные. Взявшись за строительство нового дома, он часто обращался к отцу за советом и постоянно проводил с ним какое-то время, прежде чем оттуда уехать. Он же и предложил перебраться сюда вместе с семьей, теперь, когда старый дом почти опустел. Сейя стала бы готовить, убирать и мыть посуду, и Пентти согласился, что, да, идея неплохая.

– Вот только Сейя поначалу отказалась. Во всяком случае, предприняла такую попытку, но в конце концов ей пришлось сдаться.

Все же пару недель потерпеть она могла, особенно если в итоге это поможет им добиться желаемого – того, о чем они так долго мечтали. Они сумели вытерпеть эти две недели, а потом Сейя не смолчала, когда Пентти выбранил кого-то из детей, и пока Эско был занят заливкой фундамента для нового дома, Сейя собрала вещи и поставила мужа перед фактом: она и дети переезжают обратно домой, а Эско пусть поступает как хочет. Эско остался. Анни очень хорошо себе это представляла. И было приятно думать, что где-то – да, в сущности, повсюду, – есть миры, где поведение отца далеко от нормы, и где люди возражают, когда он плохо себя ведет.

Как бы то ни было, Пентти все это время наблюдал за Эско, проверял его и, в конце концов, по достоинству оценил.

– Я ощущал совершенно отчетливо, что он каким-то образом испытывает меня, чтобы посмотреть, насколько далеко простираются мои симпатии к нему.

Того обстоятельства, что Эско остался, когда вся его семья уехала домой, хватило для Пентти, тщеславного в своем стремлении быть в центре всего. С сыном он уже не ощущал себя таким одиноким, но мысли Пентти более здраво, он бы, пожалуй, понял, к чему все идет, стоит лишь вспомнить, каким умелым конспиратором был он сам. Но даже Пентти способен был страдать от одиночества, и, потом, он был уже не молод. Отец медленно, но верно открывал свое сердце старшему сыну и впустил того в свою жизнь.

– Мне было почти жаль его. Он казался таким одиноким. И внезапно сильно постаревшим.

Эско признался, что порой его одолевали сомнения в правильности того, что он делает.

Но он тут же гнал прочь от себя эти мысли. Вынуждая себя с самого начала переживать все те мерзости, в которых был замешан его отец. Пентти в коровнике, раз за разом, все его слова, вообще всё. И тогда Эско становилось легче держать правильный курс.

– В этом была моя сила. Я думал о всем том зле, которое сотворил этот человек.

Пентти был скупердяем, он ставил деньги превыше людей, и Эско это знал. В качестве аргумента он привел отцу тот факт, что если бы у того не было никакой недвижимости, он смог бы каждый месяц получать социальные выплаты от государства. Что это чистая формальность, что на самом деле он будет продолжать жить в своем доме, а они с Сейей станут заботиться о нем – о последнем не стоит даже переживать. И вот, наконец, настал тот день, когда Пентти переписал свою половину фермы на старшего сына. А Эско только того и надо было – теперь ему больше не придется ждать у моря погоды.

Отныне отец был ему не нужен. Когда Эско заполучил то, что хотел. Когда он устроил все так, как хотел.

– Я дал ему сроку три месяца, чтобы он съехал отсюда. Сказал, что могу помочь найти квартирку в Рованиеми. После чего вернулся домой. И одновременно с этим, словно по воле случая, объявился Воитто. Это случилось весной. В мае, кажется? Или в апреле? Но в любом случае ему уже недолго оставалось. С домом или без дома.

И Эско одарил Анни кривоватой улыбкой и всплеснул руками в красноречивом жесте, который словно подтверждал все то, что он чувствовал, говорил и делал.

Анни глядела на брата и не могла отделаться от ощущения, словно она смотрит на чужого. На кого-то, кто с каждой секундой становится ей все менее знакомым: еще немного и она уже едва сможет его узнать.

Был ли ее брат способен на убийство? После того, как выяснилось, что он способен на многое другое, о чем Анни даже не догадывалась.

– Ты же понимаешь, что я должна тебя спросить.

Эско, казалось, удивился, услышав ее голос.

– Ну, тогда спрашивай. Но скажу сразу: нет, я не поджигал. И ты сама это поймешь, если хорошенько пораскинешь мозгами. Я и без того чувствую себя виноватым из-за того, что в конечном счете именно я привел его к этому.

– К чему?

Эско рассмеялся. Его светлые волосы затрепетали, подхваченные ветром.

– Я тебя умоляю. Да этого человека за всю жизнь никому не удалось застать врасплох. Разве тебе не приходило в голову, что он же сам все это и подстроил?

– Хочешь сказать, что Пентти покончил с собой?

Анни наморщила лоб. Эско пожал плечами.

– Я хочу сказать, что брось ты это дело, Анни. Найди способ двигаться дальше и не оглядываться назад. Бери свои деньги и сматывайся. Ведь мне-то выгодно, что долговая расписка сгорела в огне. Но послушай, Анни, если тебе в магазине дадут на сдачу больше денег, чем нужно, ты же не станешь возражать? Просто запихаешь деньги поглубже в карман и пойдешь, как ни в чем не бывало.