Завещание лейтенанта

Питер Харрис всерьез взялся за лечение плохо сгибающегося правого колена русского моряка. Массаж, лечебная гимнастика – основное лекарство, применяемое доктором, привели к хорошим результатам. Через полторы недели Николай ходил без клюшки. Сильно прихрамывал, что его нисколько не смущало. За разговорами с Питером, ежедневными лечебными процедурами время летело быстро. Приближался срок возвращения домой. Питер часто рассказывал о своей жизни в Америке, политических воззрениях. От него Николай узнал о существовании анархической идеи, которая в те времена носила безобидные формы. Борцы национальных движений, наоборот, являлись самыми настоящими террористами в нашем понимании. Питер Харрис приехал в Европу, чтобы помимо частной врачебной практики на дорогом курорте еще и изучить опыт коммун справедливости.

От Питера Дымов узнавал все новые факты удивительных изощрений правителей Европы и Англии, защищающих свою религию и буржуазные ценности. Додумались создать каталог общественного мнения, с полезными для тогдашнего государства героями и его врагами. Дымов видел на войне, с каким остервенением бились «союзники» за «свой каталог», вход в который имел цену по прейскуранту. Их патриотизм хорошо оплачивался. Существовала и другая сторона медали. Увеличивалось сопротивление такому образцу государства, росло, как грибы после дождя, число их противников. Николай с интересом прочел первые такие труды, как «Социальная статика» Герберта Спенсера, Джона Стюарта Милля «О свободе»[46]. По приглашению Питера побывал в коммуне «Новая Гармония», где пятьсот добровольцев, мужчин и женщин, строили жизнь на принципах солидарности и сотрудничества. Он увидел в бесконечных собраниях, отчетах о проделанной работе подавление личного мнения коллективным. Хотя внешняя свобода притягивала: работали строго по расписанию не перенапрягаясь, читали и обсуждали, ежемесячно открытым голосованием выбирали «президента коммуны», любовь и страсть между мужчиной и женщиной приветствовалась, дети обучались в равенстве, невзирая на пол и национальность. Николай же заподозрил фальшь таких отношений, неискренность. Не нравилось ему, что люди попадали в очередную зависимость. В этот раз от самих себя. Утешало одно: положение русского крепостного крестьянина было намного хуже. Сделал для себя открытие: коммуну с крестьянской общиной объединила круговая порука, а с католической инквизицией – нетерпение инакомыслия.

Питер не отставал от европейских коммунаров. На родине, в Сан-Франциско, создал склад продуктов питания и «по справедливости» распределял их между анархистскими коммунами, поддерживающими республиканцев-северян. Наиболее эффективна его деятельность была на ниве борьбы с коррупцией. Мэры-демократы маленьких городков в штате Калифорния трепетали от его имени.

Дымов восхищался разносторонней деятельностью Питера, но расходился с ним во взглядах на институт семьи и брака. После недавней размолвки с Лизой он стал еще большим приверженцем семейной жизни. Книгу «Любовь, брак и развод» Стефана Эндрюсао теории сексуальной независимости вернул Питеру непрочитанной.

В ходе короткой экскурсии по коммуне не мог не заметить отсутствия энтузиазма в глазах коммунаров. Коллективная порука и подчинение мнению большинства угнетало их. Питер сам убеждал Николая в невозможности человека жить свободным в границах государства. Теперь то же самое Дымов наблюдал в коммунах, которые из островков равенства перерождались в еще худший вариант насилия. Только не государства, а самих членов общества над конкретным человеком. Такое равенство для прапорщика Дымова было неприемлемо. У Прудона он нашел выход из замеченного противоречия – создать промежуточный механизм между коммуной и коллективом, федерацию коммун. «Экономическая жизнь требует простора, а деление по национальному признаку не всегда может обеспечить этот простор», – читал у Прудона[47] и сам мечтал создать справедливую федерацию.

На справедливости тогда все помешались. В то же время каждый ее понимал по-своему!

Как-то за обедом с коммунарами рядом с Дымовым оказался молодой французский журналист Ансельм Бельгарриг. Ансельм обрадовался, узнав в соседе за столом русского. С ходу принялся его обрабатывать. Обед закончился, а молодые люди болтали о принципах самоуправления муниципалитетов и сельских общин. Царизм обвинялся в сохранении крепостничества, и Николаю стоило труда доказать французу отсутствие взаимосвязи его с рабством. Ансельм убеждал русского офицера: «Ни один человек не должен обладать властью над другим человеком, ибо между суверенными существами могут быть только соглашения, договоры. Власть как социальный базис должна быть заменена договором в качестве социального базиса». Анархисты проповедовали дух ассоциации, федерации, волюнтаризма, справедливости и личной ответственности. Они мечтали о создании мирового социалистического, а затем и коммунистического анархизма. Так Дымов впервые услышал понимание демократии из уст анархиста Бельгаррига.