Завещание мужества

Дождь засуху трясет,
аж пыльный шлях дымится.
Как из пчелиных сот,
вода в поля стремится.
Старухи крестятся,
дождю подставив лица.
Кто с ливнем встретится,
тот сразу прослезится.

На зависть петухам,

дождь запевает звонко.
Пройдет по лопухам —
слышны удары гонга.
В реке завертится —
идет кругами пена.
Кто с ливнем встретится,
полюбит непременно.

Дождем промыт дубняк,

стволы дубов набрякли.
На гололобых пнях
слезой застыли капли.
Дождем размыта гать,
камней чернеют туши.
Я склонен полагать:
дожди имеют души.

Есть добрая душа,

есть хмурая и злая.
Тогда, дубы круша,
дождь ходит, завывая.
А эту добрую
узнал по лентам ярким.
Дождь ходит с торбою
и раздает подарки:
кому водицы жбан,
кому грибы на ужин.

Как будто в барабан,

дождь бьет в тугие лужи.
— Нет больше за-су-хи! —
орет он в полумраке.
Цепляясь за суки,
за пни и за коряги,
бредет лесами дождь,
туда,
   за перевалы.

Спроси:

— Куда идешь? —
махнет рукой устало.
Еще немало дел
в полях у работяги.
Он вымок.
   Он вспотел.
Он воду пьет
   из фляги!

Закарпатье, 1946-1947

Год рождения

Я родился даже не в двадцатом.
Только по стихам да по плакатам
знаю, как заваривалась жизнь.
Знаю по словам киноэкранов,
знаю по рассказам ветеранов
первые шаги в социализм.

Нет,

   не довелось мне с эскадроном
по лесным,
   по горным,
     по гудронным,
по степным дорогам кочевать.
…Я родился даже не в двадцатом,
и в гражданскую одним солдатом
меньше полагается считать.
Но зато, когда в сорок четвертом
стреляным,
   прострелянным
     и гордым
вышел полк на горный перевал,
немцы, побратавшиеся с чертом,
сразу позавидовали мертвым,
ну, а я забыл, что горевал
о своем рожденье с опозданьем,
что не смог в семнадцатом году
рухнуть ночью
   на гудящем льду,
выполнив особое заданье.
Полк идет.
   Костер у каждой тропки
озаряет пропасти и лес.
Огонек мигающий и робкий
заревел и вырос до небес —
это осветили закарпатцы
в каменных ущелиях проход.

…Был тогда сорок четвертый год.

До конца еще полгода драться.
Но на миг мы ощутили все
мир в его невиданной красе.
В Рахове шумела детвора,
в Хусте
   пели песни до утра,
в Мукачеве
   заседала власть —
в этот миг свобода родилась,
как у нас в семнадцатом году!
Полк уже по Венгрии идет.
И готов я на дунайском льду
рухнуть ночью,
   выполнив заданье.
И мой сын,
   услышав обо мне,
погрустит в тревожной тишине,
что родился тоже с опозданьем.

1947

Закарпатье