Завещание волхва

Но бабка Ядвига ничего не ответила, только взглянула на него глазами, в которых блестели слезы. Это было так необычно, что потрясло Михайло. Настолько, что он даже потерял дар речи. Он слишком хорошо знал свою мать. И сейчас видел, что она уже жалеет о словах, которые у нее вырвалось сгоряча, под влиянием эмоций. А это значило, что она сказала правду. Михайло почувствовал, что у него подкашиваются ноги, и он опустился рядом с материю на лавку. Так они и сидели какое-то время и молчали.

Но это не могло длиться вечно. Когда буря в душе улеглась, Михайло тихо спросил:

– Почему вы никогда мне об этом не говорили раньше, матушка?

– И сейчас бы не сказала. Ты вырвал у меня это признание.

Михайло никогда еще не видел свою мать такой растерянной и подавленной. Ему стало жалко ее. Было очевидно, что каждое слово давалось ей с трудом, и она страдала. Это было так не похоже на его мать, обычно скупую и сдержанную на проявление чувств, что Михайло не узнавал ее. Он никогда не спрашивал, кто его отец. Это была тайна, которую мать хранила от него, с раннего детства не позволяя даже заговаривать на эту тему. Но он даже теперь не понимал почему. Он не стал бы расспрашивать ее, но желание знать правду было сильнее жалости.

– Как это вышло, матушка? – Неожиданно ему показалось, что он понял, и Михайло гневно спросил: – Это произошло вопреки вашему желанию?

– Если ты о том, не изнасиловал ли Ратмир меня, то нет, – злобно усмехнулась старуха. Даже сейчас она не могла произносить имя волхва без ненависти. – Я любила его. А он… Да что теперь говорить об этом! Я была молода и глупа. Влюбилась без памяти, но так же быстро опамятовалась. Мы расстались. Обычная история. Но я не жалею ни о чем. Ведь у меня есть ты.

– А он… знал обо мне? – осторожно спросил Михайло.

Старуха явно хотела солгать, чтобы очернить волхва, но под пытливым взглядом сына не смогла.

– Он не знал о тебе. Я скрыла, что ношу плод в своем чреве, когда уходила.

– Почему?

Вопрос был простой, но бабка Ядвига не смогла ответить на него сразу. Ее лицо искривила гримаса, в которой было поровну ненависти и боли.

– Не знаю, – наконец неохотно ответила она. – Может быть, это была моя месть ему. Он не любил меня так, как я хотела… А потом и вовсе разлюбил, как мне показалось. В чем-то, возможно, я и сама была виновата, но… Зачем вспоминать? Не все ли сейчас равно, как и что тогда случилось. Конечно, если бы я ему сказала, наверное, он не отпустил бы меня. Но мне была нужна его любовь, а не жалость. И я промолчала.

Михайло почувствовал облегчение. Ему было бы тяжко узнать, что Ратмир тоже скрывал от него эту тайну, относясь к нему по-доброму, но все-таки не как к родному сыну. Только теперь Михайло понял, почему их так тянуло друг к другу – его и Ратмира. Это было нечто, что неподвластно разуму. Это был голос крови. Михайло прикусил губу, чтобы не сказать того, что обидело бы мать. Все равно сейчас уже ничего нельзя было изменить.

– Так в чем тогда вы вините Ратмира, а заодно и нового хозяина Усадьбы Волхва? – спросил он. – Обвиняйте себя. И перестань ненавидеть. Уже так много лет прошло. И я не нуждаюсь в наследстве Ратмира. У меня есть все, что мне надо. И для жизни, и для счастья. А теперь вот появился и отец, которым я могу гордиться. А это так много, что большего и не надо. Поверьте мне, матушка!

Неожиданно бабка Ядвига торжествующе рассмеялась. И даже приобняла сына, говоря:

– Да, теперь наследство Ратмира тебе не нужно. Ты и без него станешь жрецом. Но только не Велеса, а Перуна. А это даже лучше, ведь Перун намного превосходит Велеса.

Михайло осторожно высвободился из ее объятий и с опаской посмотрел на мать, чтобы убедиться, что она не сошла с ума.

– Час от часу не легче, – вырвалось у него. – Вы сегодня в ударе, матушка.

– Ты думаешь, я обезумела? – без обиды спросила бабка Ядвига. – Нет, сынок. Твоя мать в здравом уме. Где тот знак, что я дала тебе накануне на озере?

Недоумевающий Михайло пошарил в кармане и достал овальный диск с отчеканенным на нем старинным мечом. Протянул его матери. Но та отвела руку сына со словами:

– Это не просто талисман, да будет тебе известно. Это знак жреца Перуна. Того, кто носит его, Перун наделяет особой силой. Одень его сынок, и будь жрецом величайшего из языческих богов. – Она счастливо улыбнулась и тихо сказала, словно уже не для него, а себе: – О таком я не могла и мечтать. Теперь я могу умереть спокойно.

Михайло растерянно переводил взгляд с золотого диска на мать. Он ничего не понимал.

– Но как тебе достался этот знак? – спросил он.

– Я обратилась к Перуну, и он снизошел к моей мольбе, – сказала бабка Ядвига. – Ни о чем не беспокойся, сынок. Ты сын волхва, и по праву можешь быть жрецом любого языческого бога. Но только Перун, бог богов, достоин тебя.

Михайло тяжело вздохнул. Он чувствовал, что еще немного – и он сам сойдет с ума. Слишком много событий произошло для одного дня. И каких событий!