Завещание волхва

– Почему ты весь мокрый? – спросил Михайло. – Ты решил искупаться? Ночью и в одежде?

– Долго рассказывать, – устало отмахнулся Олег. – Ты не поверишь. Да я и сам-то не верю. Чертовщина какая-то!

– Это у нас бывает, – согласился Михайло. – Особенно когда в деле замешана моя матушка. Ты ведь с ней уже познакомился? Ее все зовут бабка Ядвига.

– Да, имел такую возможность, – кивнул Олег. – Но почему ты называешь ее бабкой? Она еще очень молодая и красивая женщина.

– Это моя-то мать? – искренне изумился Михайло. Но он не стал спорить с человеком, который, по всей видимости, еще не пришел в себя после пережитого им ужаса, вызванного неизвестно чем. – Ладно, пусть будет по-твоему. Так зачем ты меня искал?

– А можно об этом завтра? – слабым голосом попросил Олег. – Я едва стою на ногах и ничего не соображаю. Все плывет перед глазами. Я даже смотрю на тебя – и иногда вижу медведя, как в дурном сне. Привидится же такое…

С этими словами он потерял сознание и, обмякнув, сполз по валуну на землю. Олег ударился бы головой о камень, если бы Михайло вовремя не подскочил и не подхватил его на руки.

– Эк тебя развезло, – проговорил Михайло сочувственно. – И в самом деле, пойдем-ка домой, а поговорить можно и завтра.

С этими словами он направился от озера к лесу, взвалив Олега на плечо. Михайло не чувствовал его тяжести, словно тот был пушинкой, и прошел всю дорогу до Усадьбы Волхва, ни разу не остановившись. Он отпер калитку ключом, который Олег так и не выпустил из рук, продолжая судорожно сжимать в кулаке.

В доме Михайло передал свою ношу Тимофею, который засыпал его градом вопросов, но не получил ни одного ответа. А потом ушел. Михайло никогда не ночевал в Усадьбе Волхва, даже когда был жив Ратмир.

Когда Михайло вернулся домой, мать не стала его ни о чем расспрашивать, только ласково сказала:

– Я постелила тебе на сеновале, сынок. Выпей молока на ночь и иди спать.

Он так и сделал, искренне благодарный ей за заботу. Зарывшись в мягкое душистое сено, которое с прошлого года хранилось в постройке во дворе, Михайло заснул богатырским непробудным сном, сраженный усталостью и обилием впечатлений, которыми этот день был богат как никогда.

Спустя какое-то время на сеновал пришла бабка Ядвига. Она двигалась осторожно и бесшумно, как крадущаяся мышь, знающая, что поблизости находится кошка. Подойдя к спящему сыну, она сделала несколько пассов руками над его головой. И Михайло сразу что-то забормотал спросонок. Бабка Ядвига внимательно слушала. Из обрывков фраз она с легкостью составляла целостную картину того, что произошло с сыном за этот день.

Бабка Ядвига поступала так давно, с тех пор, как Михайло решил, что он повзрослел и может иметь тайны от матери. Но сама она так не думала. И всегда знала о жизни сына все, что только было можно узнать, пользуясь старыми, надежными, проверенными веками методами ворожбы.

Разузнав и на этот раз все, что хотела, бабка Ядвига опять сделала несколько пассов, и Михайло замолчал, по-прежнему погруженный в глубокий сон. А она ушла, ласково погладив его по голове.

Однако когда бабка Ядвига вышла во двор, у нее было хмурое озабоченное лицо. Ее явно терзала какая-то мысль. Она посмотрела на месяц, но тот в это мгновение закрыла большая грозовая туча. Бабка Ядвига удовлетворенно улыбнулась, словно это произошло по ее желанию. И ее улыбка была не менее зловещей, чем туча на небе.

Глава 16. Ночь и утро

Служба уже началась, когда Марина вошла в храм. Она встала позади всех. Горели лампадки и свечи, скудно освещая фигуры прихожан и иконы. Лики святых угодников казались строгими и осуждающими. Таким же был и голос отца Климента. «Господу помолимся!», – взывал он нараспев. И Марина, осеняя себя крестным знамением, мысленно обращалась к Богу, уповая на его божественное милосердие и прося не дать ей испытаний больше, чем она может выдержать. Это было не совсем то, к чему призывал отец Климент, и она чувствовала себя виноватой.

Когда служба закончилась, и прихожане разошлись, Марина купила свечу, выбрав самую большую, зажгла и поставила ее перед иконой святого угодника Николая. Он казался ей проще остальных, и более доступен. К Спасителю и Божией Матери обращаются почти все, в общем хоре голосов ее слабый голос был бы едва слышен. Много дней она ставила свечи перед их святыми ликами, но безрезультатно. И сегодня впервые она решила обратиться к Николаю-угоднику, словно утопающий, хватающийся даже за соломинку ради своего спасения…

Марина задумалась и не заметила, как к ней подошел отец Климент. Вздрогнула, услышав его голос за своей спиной.

– Вижу, что раскаяние твое искреннее, – пророкотал он одобрительно. – Свеча говорит за тебя.

Марина склонила голову и, сложив ладони, попросила:

– Благословите, батюшка!

Отец Климент размашисто перекрестил ее и дал поцеловать свою руку. Строго спросил:

– Почему опоздала сегодня на службу?