Завет стали

– Он умеет играть, – ответил Боунс.

– А то сейчас звучит кошмарно.

– Нужно сперва ее настроить, – сказал Боунс.

– Он знает хоть одну хорошую рабочую песню? – настаивал Шриови. – Я не хочу слушать это ваше дурацкое человеческое нытье о потерянной любви и всяком таком. Мне нужно что-то более ядреное.

– Может, дашь мне настроить мандолину, вместо того чтобы ныть? – хмыкнул Синдер.

– Ага, – сказал Боунс гному. – Может, закроешь уже свой чертов рот?

Шриови рассмеялся.

– Ах ты, кретин.

Синдер улыбнулся. В первые несколько недель Шриови был на ножах со всеми людьми с первого курса. Со временем он угомонился настолько, что подружился с теми, к кому изначально не испытывал ничего кроме очевидного презрения. Но Синдер не был уверен в том, что же на самом деле Шриови испытывал к людям, когда они только встретились. Гном так быстро угомонился, что Синдер задавался вопросом, не было ли раздражение Шриови какой-то уловкой.

Тут подошел Натаз.

– Ты тут издеваешься над гребаной кошкой, что ли?

Синдер сомневался, что Натаз может произнести хоть одну фразу без проклятий, но не стал реагировать на его замечание. Он так и сидел, склонившись над инструментом.

– Все гномы такие нетерпеливые или только уроды?

Натаз расплылся в улыбке.

– Не бывает красивых гномов. Разве ты еще не понял?

Удивительно, но он не выругался.

Синдер улыбнулся:

– Ага. Наверное, я начинаю это осознавать.

Через несколько минут он закончил настраивать мандолину и перебрал струны на пробу, довольный звуками, которые они издавали.

– Готово? – спросил Шриови.

– Готово.

Шриови хлопнул в ладоши и обратился ко всем в комнате:

– Слушайте все!

Все умолкли.

– Наш мудрый и славный предводитель Горячая Голова…

– С каких это пор Синдер стал нашим предводителем? – спросил Ишмай.

Синдер задавался тем же вопросом.

– С тех пор как я это сказал! – рыкнул Шриови. – Только мой голос в счет. А теперь заткнись: Горячая Голова собирается удостоить нас песней.

В ожидании, когда Синдер начнет, первокурсники свистели, смеялись и аплодировали. Некоторые дразнили его, ставя под сомнение навыки игры на мандолине, и он качал головой в ответ на их шутливое глумление. Это были одни из самых выдающихся воинов разных стран, но в конце концов, это были всего лишь молодые парни, а ничего на свете не нравится им больше, чем поддразнивать своих друзей.

Был лишь один способ успокоить их. Синдер громко перебрал струны мандолины, все открытые ноты. Громкие звуки прорезали комнату, и первокурсники притихли.

Теперь-то он мог играть.

Синдер размял пальцы, похрустел костяшками и принялся исполнять песню, которую выучил в Быстромечии. Он быстро перебирал струны мандолины, стремясь передать звук и дух мелодии. Слова повествовали о команде крепких воинов с северных ледников. Они плыли на галерах из места, где царили суровые ветра, направляясь в новые земли с намерением их захватить. Мелодия была энергичной и ритмичной, особенно когда добавлялись ударные, но даже когда она исполнялась на одной только мандолине, дух этой песни пробирал насквозь.

Когда он закончил, на смену свисту пришел взрыв аплодисментов.

– Сыграй еще, – попросил Ишмай.

– Ты закончил работу по истории? – спросил Синдер.

Ишмай скривился.

– Так я и думал, – сказал Синдер. – Я все равно сыграю, но ты должен закончить дела.

Ишмай пробубнил:

– Так точно, наш славный предводитель. – И несмотря на саркастичный тон, вернулся к работе.

Синдер сыграл еще одну песню. Ее он нашел в библиотеке: это была песня о Шокане и его легендарной родине – Ашоке.

– Что это было? – спросил Шриови, когда он закончил.

Синдер объяснил. Выражение лица Шриови стало печальным.

– Мой народ верит, что мы познаем мир, только когда Шокан перекроит нас.

Синдер никогда прежде не слышал об этом. Он молча ждал, что еще скажет гном.

– Это из «Креш Прани». Это наше самое глубокое и почитаемое священное писание, но некоторые дураки считают его не более чем историческим документом. В нем говорится, что гномы вновь обретут то, что утратили, только когда оставят меч и возьмут в руки молоты.

Заговорил Боунс:

– Но ведь гномы и так уже бьются молотами.

– Знаю, – сказал Шриови. – В этом не всегда есть смысл. Таковы уж священные тексты.

– Гномы бьются боевыми молотами, – сказал Синдер, – но бывают и другие. Такие, которые используют в кузне.

– Все равно это бессмысленно, – пробурчал Шриови.

Синдер согласился, но все же сделал мысленную заметку прочесть «Креш Прани».

Дальше он сыграл песню о поездке по пустыне с единственным товарищем – безымянным конем. Мелодия напомнила ему о жеребце, и он сделал еще одну мысленную заметку: выяснить, как укротить белого коня. Либо так, либо взять другую лошадь. Не стоит тратить время на упрямого зверя.

* * *