Завидная биография

И когда, наконец, наступил новогодний вечер и гости собрались в полутемной маминой комнате, они увидели небольшую, но очень красивую елку, убранную пестрыми хлопушками, золочеными орехами, стеклянными сосульками, какими-то необыкновенными самодельными игрушками и тонкими нитками сверкающей канители.

Ровно в семь часов Женя повернула выключатель. Елка загорелась множеством разноцветных огоньков. В комнате стало очень светло, и гости увидели, что под елкой стоит дед Мороз и везет на веревочке маленькие санки. А на санках, перевязанные красными бантами, лежали два табеля — Женин и Варин. Это девочки приготовили подарок своим отцам. В табелях были одни пятерки.

Все девочки захлопали в ладоши, даже завизжали от восторга. А потом Варя села за пианино, и тут началось настоящее веселье. До Нового года оставались считанные часы, но Женя ни минуты не сомневалась, что папа явится во-время. Он никогда ее не обманывал.

А с Георгием Ивановичем Громовым произошло вот что: в тот самый день и даже в тот самый час, когда почтальон подал Жене телеграмму, Георгий Иванович привел свой пароход в Лондон и благополучно поставил его к одному из причалов Индийских доков. Потом он закурил трубку и отправился на берег.

В Лондонском порту Георгий Иванович бывал не раз, и хотя с утра в тот день густой холодный туман спустился на город, без труда нашел угольную контору.

Здесь, в конторе, он встретил старого знакомого — лучшего агента по снабжению пароходов углем — старика Мак Карти. Георгий Иванович очень обрадовался, но с первых же слов разговора понял, что радоваться рано.

— Вы хотите угля? — сказал Мак Карти. — Угля нет, сэр. Придется подождать дней десять-двенадцать.

— Как же так? — возразил Георгий Иванович. — По договору вы должны снабжать нас углем немедленно…

— Договор не уголь, сэр, — ответил старик. — Договор есть, а угля нет. Не забывайте, что Англия воевала…

— Так ведь и мы воевали, — сказал Георгий Иванович, — и нам пришлось потруднее вашего… А побывайте в любом советском порту — везде есть уголь, сколько угодно угля…

— Я не знаю, что есть у вас, — рассердился старик, — зато я знаю, чего нет у нас… У нас нет угля, у нас нет леса, у нас нет хлеба… Я не знаю, сэр, как живут в России, зато я знаю, что здесь, в Лондоне, я пью кофе без сахара, получаю двадцать восемь граммов бекона в неделю и ношу рваные сапоги…

Тут старик выставил вперед ногу и громко топнул рваным ботинком.

— Вот, — сказал он, — глядите: если в Лондоне носят такие сапоги, значит, вся Европа ходит босиком. Если англичанин не имеет права съесть пять граммов свинины в день, значит, вся Европа голодает… Это я знаю, сэр, и не говорите мне, что в России есть хлеб и башмаки… Я все равно не поверю…

Георгий Иванович не стал спорить с упрямым стариком. Он вернулся на свой пароход и за ужином рассказал товарищам о неудаче. Моряки выслушали неприятную новость, помолчали… Потом радист Василий Васильевич предложил:

— Не дают нам угля, ну и пускай не дают. А мы время зря терять не будем. Приведем пароход в порядок. Нам не все равно, где ремонтироваться? А под Новый год устроим елку и пир горой. Пусть англичане посмотрят, как мы живем!

Это предложение всем понравилось, и моряки разошлись спать по каютам, чтобы с утра пораньше встать и приняться за работу.

На большом пароходе всегда есть к чему приложить умелые руки. Там ржавчина пробилась под краску, там потек кран, там волной вышибло дверь, там насос не качает воду… И замелькали в руках моряков напильники и молотки, рубанки и стамески, жесткие щетки и мягкие кисти… А чтобы работа шла веселее, радист Василий Васильевич приделал на мачту громкоговоритель, поймал московскую передачу и покатились над мутными волнами Темзы чистые звуки радостных советских песен. Один раз даже полицейский пришел сказать, чтобы потише. Но Георгий Иванович его и на палубу не пустил.

— Пускай нам угля дают поскорее, — сказал он, — погрузим уголь, уйдем, вот и тихо будет.

В дружной работе незаметно пролетело время и настал, наконец, последний день старого года. В этот день все моряки, кроме повара, отдыхали, все оделись понаряднее, а радиста Василия Васильевича отправили на берег за елкой. Только он очень скоро вернулся без елки и злой, как тигр. У него даже усы от злости шевелились. Никто его никогда таким не видел.

— Это что же такое? — ворчал он, сердито разводя руками. — Ну, пускай сапоги по карточкам, ну, пускай хлеб по карточкам или, допустим, табак… Но елку, понимаете, елку, и ту по талонам… А где у меня эти талоны, откуда, я спрашиваю, их возьму? Так и ушел ни с чем. Как хотите, ребята, придется без елки…

— Это как же так без елки? — перебил Варин папа, кочегар Бабаев. — Я без елки не согласен!

— Не согласен? — сказал радист. — А где ты ее возьмешь, несогласный?

— Где возьму? А где мы на «Седове» брали? Там и вовсе лед кругом, у самого полюса тогда зимовали. А мы расплели старый веник да к палке привязали. Такая еще елка получилась!

— А мы что, не свяжем, что ли? Еще лучше свяжем! — раздалось со всех сторон.