Завидная невеста

Гридли побагровел бы от злости, узнай он, что произошло между Реном и Эммой. Рен глубоко вдохнул и выдохнул. Мысленно он спорил с самим собой. Он не вторгался на запретную территорию, потому что Эмма ясно дала понять, что отвергает авансы Гридли, хоть тот этого и не принимает. Рен задался вопросом: не воспользовалась ли им Эмма как орудием против Гридли, просто подчинившись влиянию момента?

Ему не хотелось становиться пешкой в междоусобной войне. В одном он не сомневался: сегодня вечером Эмма была напугана. Значит, они с Гридли действительно враждуют, и ставки для нее очень высоки. Рен наблюдал ее во время тушения пожара – она тогда эффективно руководила людьми. Такую женщину непросто запугать.

То, что Гридли это все же удалось, говорило о многом, хотя некоторые моменты по-прежнему оставались Рену непонятны. Не страх ли толкнул ее в его объятия? При мысли о том, что соблазнение было ею заранее спланировано, ему сделалось не по себе. Возможно, она уже давно напугана и решила обольстить его, чтобы обеспечить себе некую защиту?

– Ох, Мерримор, во что ты меня впутал? – подумал Рен, вдруг испытав чувство вины.

Его собственные действия, к каким бы приятным результатам ни привели, были лихорадочны. Осмелился бы он на подобный шаг, будь Мерримор жив? Что бы кузен подумал, узнай он, что Рен согрешил с его подопечной прямо в холле? Такое поведение больше свойственно Китту Шерарду. Не то чтобы Рен не был любовником с воображением – был, и еще каким! – просто предпочитал, чтобы все происходило за закрытыми дверьми, а не в потенциально общественных местах. Великий боже, о чем он только думал? Их же мог застукать любой припозднившийся слуга!

В том-то и дело, что он вообще ни о чем не думал, всем своим существом сосредоточившись лишь на удовлетворении терзавшего его чресла желания. Погоня за удовольствием напрочь лишила его рассудка. Ему даже не хватило терпения заняться любовью в постели в уединении собственной спальни. Но даже если так – лучше от этого не становилось. Факт оставался фактом – он вступил в связь с женщиной, которую почти не знал. Хуже того, не знает он и что теперь с этим делать.

Решив быть полностью откровенным с самим собой, Рен понял, что поступил бы так снова, даже вопреки здравому смыслу. Секс с Эммой Уорд был столь ошеломляющим, что заставил напрочь позабыть о правилах приличия. В интересах Рена было бы лучше воздер жаться. Ему ведь прежде всего нужно учиться управлять плантацией, ради оставшейся в Англии семьи, которая целиком зависит от его умения зарабатывать деньги. Он и сам от этого зависит. Спасаясь бегством от постылого брака с наследницей из Йорка, ему следовало думать головой, а не…

Тут в памяти всплыла фраза, сказанная ранее Гридли: «Не позволяйте девчонке верховодить». Сначала Рен подумал, что речь идет о состоянии плантации и о том, кто ею управляет. Принимая во внимание долгую историю ухаживаний Гридли, теперь Рен усмотрел в его словах двойственный подтекст.

Он вдруг почувствовал себя не в своей тарелке. Гридли намекал, что Эмма не гнушается соблазнением ради достижения собственных целей и по крайней мере однажды уже прибегала к этому. Ему нужно было проявить осторожность. Умом ведь понимал, что их интерлюдия является огромной ошибкой, но все же с радостью совершил ее при первой удобной возможности.

Тут пришло еще одно неприятное осознание – Эмма проявила инициативу. Значит, планировала так поступить. Именно поэтому, отправляясь на званый ужин, и не надела под платье нижнего белья. В этом угадывался некий умысел. Женщина не пренебрегает предметами интимного туалета каприза ради. Предвидела ли она, что их соитие будет быстрым и яростным, так что не окажется времени снимать лишнюю одежду? Если да, что это означает?

Правда обрушилась на него в темноте спальни, придавив своей тяжестью. Чем больше он над этим размышлял, тем яснее становилось, что он, Рен Драйден, один из самых желанных лондонских любовников, был соблазнен подлинным мастером.

Глава 11

Эмма томно потянулась, наслаждаясь прикосновением утренних солнечных лучей к своей коже. Минувшей ночью она хорошо выспалась – впервые с тех пор, как скончался Мерри, – и теперь чувствовала себя отдохнувшей и душой, и телом. Сразу после пробуждения в ее голове не возник длиннющий список дел, требующих немедленного выполнения. Она еще раз потянулась и вдруг замерла. Что-то неправильно, некое ощущение скованности, как будто ее свободная ночная рубашка вдруг стала сильно мала.

Самое забавное, что Эмма вообще не помнила, как надевала ее. Проведя руками по телу, она почувствовала под ладонями не мягкость хлопка, но гладкость атласа. Опустив глаза, она подтвердила свои худшие подозрения. Она спала прямо в платье. Рен! Окончание вечера стало всплывать в памяти жаркими ослепительными вспышками: коварная игра Рена в экипаже, то, как Рен быстро и жестко овладевает ею прямо в холле. Страсть, которую они подавляли во время каждодневного общения с самого приезда Рена, прошлой ночью вырвалась на свободу к обоюдной радости.