Зависимые

— Он всегда немного выпивал, но это не было проблемой. По крайней мере для меня. Мы часто ссорились, особенно в последние годы. Кириллу не нравилось, что я постоянно улетаю, он хотел, чтобы я была дома, рядом. Наверное, ему было одиноко: мужчины — они ведь как дети.

— Но ведь ты могла ему помочь?

— Кирилл уже достаточно взрослый, чтобы нести ответственность за свое поведение. То, что ты мне рассказала по телефону, говорит только об одном: ты его еще не знаешь. Не надо причинять добро тому, кто об этом не просит.

Ольга взяла Веронику за плечи и сжала их:

— Ты зажатая, в теле много невыраженных эмоций. Медитируй и думай о хорошем. — Едва касаясь, приложила ладони к глазам Вероники, а потом протянула ей бархатный мешочек.

— А это тебе. Я вижу, ты хочешь найти ответы — ищи их здесь.

Быстрым движением Ольга три раза перекрестила Веронику и открыла входную дверь.

У машины она развернула мешочек: в нем лежала маленькая деревянная икона с ликом святой Вероники.

Глава 6

Веронике было лень встать с постели, чтобы раздвинуть шторы и узнать, наступило ли утро. Вместо этого она потянулась к пятке, выглянувшей из-под одеяла, и, нащупав кусочек загрубевшей кожи, сосредоточилась на нем. С каждой секундой ногти впивались все сильнее — и скоро на простыне оказалась кучка омертвевших кусочков кожи, похожих на рассыпанные крошки от печенья.

Вероника оторвала лишнюю кожу и вскрикнула. Повод встать нашелся. Нужен пластырь.

Пока Кирилл находился в клинике, они каждое утро обменивались сообщениями. Он записывал голосовые, она отвечала смайликами. Палец вверх, сдавленная улыбка.

Кирилл описывал клинику, пересказывал книги. Спрашивал, что она сегодня ела и какое у нее настроение. В ответ получал эмоджи с брокколи. Несколько раз Кирилл звонил сказать, что скучает. Мир без нее становится симулякром — так он говорил.

Вероника получала странное удовольствие от своего нового положения, хотя и отмахивалась от него, как от ночного комара, зудящего под ухом. В то время как муж был заперт в четырех стенах клиники, она была свободна — но эта свобода сковывала. Приходилось каждый день самой заказывать еду, заправлять машину, врать маме о причине возвращения в Москву. Но когда Кирилл вернется, они поменяются местами. Свободен будет он — а что ждет ее?

Заклеив пятку пластырем, Вероника стала собирать вещи. Будет лучше, если она поживет одна. Упаковала обувь и одежду, перешла к книжному стеллажу.

У Кирилла было не меньше двух сотен книг — и где-то среди собраний Кафки, Камю и Пруста заблудились ее «История моды», «Марк Шагал. Моя жизнь» и «Анна Каренина», с закладкой на шестьдесят седьмой странице.

Вероника открыла книгу и в очередной раз подумала, что читать истории с плохим концом вредно. Неужели всякая настоящая любовь заканчивается трагически? Роман Толстого на прошлый день рождения ей подарила коллега. В тот вечер он идеально подошел в качестве книги для гаданий и подставки под горячее.

Мужа веселила ее любовь к гаданию по книгам. Это было глупо, но ему нравилось видеть ее удивление, когда он заканчивал прочитанное предложение точной цитатой.

— Страница тридцать три, вторая строчка, — говорил Кирилл в их последнее гадание.

— Сверху?

— Ага.

— Читаю: «Интересно, на сколько мне удастся растянуть этот день. Как мятную жвачку».

— Оторванную от пола, — отвечал Кирилл и выходил из комнаты, но Вероника догоняла его и просила погадать и ей.

Какой бы ответ она ни получала, он всегда казался уместным: будь то описание убийства или пышного обеда.

На часах было пять вечера, когда она заклеила последнюю коробку скотчем. Выставленные вдоль стены, они заставляли сердце биться быстрее.

Кирилла нужно наказать. Когда он вернется в пустую квартиру, то поймет, что был неправ.

Вероника стояла на кухне с бутылкой вина в руке и пыталась вспомнить, где штопор. Потом открыла бутылку ножом — как учил Кирилл. Тонкая струйка крови из среднего пальца скользнула вниз по ладони. Вспомнила: она ведь сама выбросила штопор, когда вернулась из Барселоны и избавилась от всех артефактов, связанных с алкоголем.

Дурацкая привычка пить вино перед сном. Снова будут отеки, заболит живот.

Следующим утром грузчики выносили коробки с вещами в подъезд: она насчитала тринадцать. Дурной знак.

Вероника сидела на диване и в перерыве между отчаянными попытками впихнуть в сумку еще одну пару обуви получила сообщение от Кирилла. Коробка с новой парой босоножек упала на пол. В открытую дверь влетел холодных воздух.

— Ты будешь надо мной смеяться, — сказала она грузчику, когда вышла босиком в подъезд, — но давай отложим переезд.

Грузчик кивнул и попросил оплатить заказ.

Белая «Ауди» скользила по влажной дороге. Набухшие тучи нависали над самой крышей. Сквозь стекло Вероника наблюдала, как проползают мимо встречные машины, водители в которых борются со скукой с помощью сигарет и кофе с заправки.

«Еще глоток — и мы горим. На раз-два-три».