Зависть

И тут Век заметил, что тяжесть ушла. Он жил с ношей так долго, что она превратилась во что-то, на что он перестал обращать внимание. Сейчас же, в отсутствии утомляющего давления в каждом его дюйме, он чувствовал себя… свободным. Свежим. Переродившимся.

Одна проблема: этот синдром «нового человека» наводил на сумасшедшие мысли, и они казались вполне обоснованными.

— Знаешь, — тихо сказал он, пригладив ее прекрасные рыжие волосы, — твой отец кое-что спросил у меня в ту ночь, когда мы ужинали все вместе.

— Да? — улыбнулась Рэйли. — Я только помню, как он говорил тебе, что знает, как делать реанимацию.

— Прямо перед этим, — прошептал Век. — Думаешь, я смогу однажды дать ему ответ?

Ее дыхание замерло. А потом на ее лице вспыхнула лучезарная радость.

— Если я правильно понимаю, к чему ты клонишь, то думаю, сперва ты должен будешь спросить у него.

— Твои родители свободны на завтрашний ужин?

Она засмеялась, а затем и он.

— Думаю, я смогу это устроить.

— Идеально. — Он стал серьезным. — Ты просто… идеальна.

Баюкая ее у своей груди, Век позволил мирному истощению охватить его: все в этом мире было правильным. Его женщина с ним, как и его душа.

Лучше и быть не может.

***

Наверху, в Раю, ноги Найджела совершали путь вокруг замка. Но хождение это — не ради восхищения развернутым в честь победы Джима флагом. Не ради проверки безопасности. Свежий воздух тут не причем.

Хотя, если спросить Найджела об этой прогулке, он предложит любую ложь из трех представленных.

Воистину, возможно, у него с Джимом больше общего, чем он полагал.

Но если он предъявит подобное объяснение любому человеку или собаке, его объявят лжецом: он нес с собой тарелку, укрытой салфеткой из дамаста[144]… и под опрятной тканью лежала смородиновая булочка, два бисквита и свежая клубника.

И пока он шел с выпечкой, глубоко в душе он испытывал отвращение к своему поведению в духе дворецкого. Но ему была необходима существенная причина, чтобы пойти туда, куда он направлялся, не для всех остальных пытливых умов, а для предполагаемого получателя этой трапезы.

Стоит сказать, однако, что это не просто прекрасное для совсем не Прекрасного[145], которое он нес с собой. Он также должен поделиться новостями.

Приближаясь к покоям Колина, он чувствовал себя придурком королевских масштабов, но ведь архангел не появился на общей трапезе и пропустил послание, образно выражаясь. К тому же, очень вероятно, что он проголодался к этому времени.

Отговорки, все отговорки… Найджел хотел увидеть везучего придурка.

Будь прокляты они оба.

А также тихие-мирные расставания.

У входа, он прокашлялся.

— Колин?

Ожидая ответа, Найджел подоткнул салфетку, удостоверяясь, что она по-прежнему прикрывает сладости.

— Колин.

О, довольно с него оков вежливости.

Найджел вошел внутрь и замер. На скромной койке было разложено три костюма, каждый с гармонирующими галстуками, носками и обувью.

«Набор черного и бледно-серых цветов, лежавший посередине, пойдет ему больше всего» — подумал Колин.

Поставив блюдо, он потянулся к добротной ткани рукава. Странно, что архангел выложил их здесь. Колин не был особо разборчив в своих одеяниях.

Отвернувшись, Найджел окинул взглядом книги в кожаном переплете. Дорожный сундук. Масляную лампу, что горела мягким светом.

Куда ангел собирался в таком виде?

И потом он вспомнил: Колин был внизу с Эдвардом, а где Эдвард, там и Эдриан.

Этот самоуверенный ангел с фетишем на пирсинге никогда ранее не был замечен с представителями своего пола, но не то, чтобы Найджел вдавался в эту сторону жизни его подчиненных. К тому же, Колин был неотразим. Именно это поставило Найджела в то положение, в котором он оказался сейчас.

«Какой же он дурак» — подумал Найджел. Какой дурак.

Он вышел, но тихо опустил за собой занавес. Чтобы его засекли ему нужно в последнюю очередь…

Веселый свист заставил его повернуть голову.

Когда он прокрался за палатку, его дыхание замерло. Колин стоял посреди несущегося потока спиной к берегу, мягкая обтирочная ткань спала с его плеч, оставляя след мыла между мускулами торса, спускаясь ниже…

Голова Колина повернулась, а потом и верхняя часть его тела.

Найджел сглотнул ком, когда их взгляды пересеклись. Мужчина являл собой зрелище, которое Найджел уже видел и одновременно не встречал ранее.

— Добрый вечер, — сказал архангел, прежде чем продолжить омовение своей груди.

Намывая свою кожу, Колин не отворачивался, вместо этого продолжив опускать эту ткань ниже, все ниже и ниже…

— Собираешься куда-то? — горько спросил Найджел.

— Да.

— Куда?

Архангел развернулся на сто восемьдесят градусов…и, учитывая, что затевало тело мужчины, Найджелу хотелось цветасто выругаться. Наряды. Омовение. Пропуск трапезы, будто он готовился для чего-то особенного.

Эта эрекция.

Если не Эдриан, то может, человеческий поклонник? Или, возможно, душа по безопасную сторону стен Бастиона?

— У меня новости, — Найджел заставил себя говорить учтиво. — Которые были озвучены за десертом, между прочим.

— Жаль, что меня там не было.

— Воистину.