Зависть

На Земле, в уютном пригороде Колдвелла, Сьюзан Бартен сидела в своей гостиной, бодрствуя, несмотря на четыре утра. Ее муж и вторая дочь спали в своих кроватях на втором этаже, и везде царила тишина — наверху, вокруг и под ней.

Она привыкла к этой тиши, мучительному сидению в темноте. В последний раз она полноценно спала в ночь, перед тем… как произошло «это».

Как обычно, она сидела в кресле рядом с диваном, ее взгляд не отрывался от передней двери. Та служила жердочкой, веткой, в которую она вцепилась ногами, когда ветер судьбы порывами окатывал ее любимых, снимая слои того, кем была Сьюзан, чем была ее семья, планов относительно времени, проведенном на Земле.

Она всегда сидела лицом к двери, через которую Сисси с завидной частотой входила и выходила… и это не изменилось даже после пары ночей, когда первоначальная надежда иссякла, оставив за собой лишь парализующий страх. Так продолжалось и до сих пор, когда появилось реальное доказательство, что ее дочь никогда больше не вернется домой.

Боже, только подумать, ей казался удачей тот факт, что им было что похоронить.

При этой мысли в уголках ее глаз заблестели слезы, и она подумала о книге доктора Сьюза[147], которую повально изучали в высшей школе, ту, что они купили Сисси вместе с сережками-голубками, ожерельем и браслетом.

«Места, куда ты пойдешь!»[148].

Раннюю могилу никто из них не относил к подобным.

Почему этим местом не мог стать медицинский колледж? Европа? Может, Нью-Йорк?

Простая парикмахерская в центре Колдвелла, ветеринарная клиника или начальная школа?

Почему им не стало то, что было даровано всем ее одноклассникам?

Почему этот супермаркет «Ханнафорд», именно в тот вечер…

Сьюзан балансировала на тонком краю безумия, когда развернулись сотни различных дорог, открывшиеся для ее старшей дочери… и она снова задалась вопросом, почему брошенные кости выпали с…

Крик сорвался с ее губ прежде, чем Сьюзан поняла, что шумит, и с ногами творилось то же самое… они выполнили свою обязанность, оторвав ее от кресла, обогнув предмет мебели прежде, чем она осознала, что двигается.

Через эту дверь вошел мужчина.

Огромный мужчина со светлыми волосами вошел в ее дом, не открыв его на самом деле, и он стоял в ее переднем холле.

Смотрел на нее.

Минуточку… она знает его. Ему она отдала ожерелье Сисси. Именно он выглядел таким же опустошенным, как и она.

Он по-прежнему был опустошен.

— Что вы здесь делаете? — тихо спросила Сьюзан, странно осознавая, что хотя он и пришел в ее дом, но не для того, чтобы причинить вред ей или тому, что осталось от ее семьи. — Зачем вы пришли?

Мужчина просто смотрел на нее, не отвечая, его жесткое лицо стало настолько печальным, будто он стоял с ней на одной грани.

Испытывая слабость, Сьюзан обогнула кресло и буквально рухнула в него. Потом положила руки на колени, и начала медленно раскачиваться.

— Я уже знаю, что ее нашли, — сказала она. — Я знаю, они нашли… мою дочь…

Мужчина подошел ближе, когда она зарыдала, и, попытавшись вытереть глаза, она обнаружила, что он сел на корточки возле ее ног.

— Вы сказали, что вернете ее назад, — задыхаясь, выдавила Сьюзан.

Когда мужчина кивнул ей, она поняла его жест так, будто он по-прежнему собирался выполнить свое обещание, но она определенно знала, что это невозможно.

— Я рада, что вы пришли, — пробормотала Сьюзан, думая вслух.

Он хранил молчание, и, взглянув в эти странные глаза, она выразила вину, которую не говорила никому более:

— Я убила свою дочь. Я отправила ее за теми продуктами. Попросила ее пойти… и если бы она не пошла… она бы не…

Продолжение не последовало, потому что она начала плакать. И пока она выплакивала свое сердце, огромный воин оставался рядом с ней, разделял ее боль, одиночество и сожаления, его широкая рука опустилась на ее плечо, успокаивая, его присутствие бальзамом ложилось на сырые ожоги, что покрывали ее тело, пускай кожа и оставалась нетронутой.

Когда она немного успокоилась, он накрыл ее ладони руками.

От этого прикосновения в нее вошло магическое тепло, поднялось вверх по рукам, волна двигалась к ране в груди, наполняя ее.

И тогда Сьюзан увидела его крылья. Огромные, тонкие, словно паутинка, крылья, которые возвышались над огромными плечами и ловили свет, хотя в доме царила кромешная тьма.

— Вы ангел, — прошептала она, ошеломленная. — Вы… ангел…

Он не выказал ни эмоции, просто продолжал смотреть на нее, но дарованное им тепло оставалось внутри ее тела.

— Вам пора? — печально спросила она.

Мужчина кивнул, но прежде чем подняться, он расстегнул рубашку. Там, на его шее, виднелось крошечное ожерелье, которая она дала ему, голубка мира висела на тончайшей цепочке.

Она протянула руку и коснулась звеньев, теплых на светящейся коже.

— Я знаю, что вы позаботитесь о ней.

Он кивнул… и потом исчез. Мгновенно.

Сьюзан вскочила с кресла и кинулась к парадному входу. Открыв дверь и широко распахнув ее, она выпрыгнула на холодный бетон крыльца.

Ни следа. Но он был здесь.

Дарованное им тепло по-прежнему в ней.