Зависть богов (СИ)

Есть пустота, и в голове, и в груди, и в руках и в ногах. Тело вдруг стало полым, как сваренная из трубок скульптура. И в пустоте этой раздавался звон. Протяжное, гудящее эхо. Она сейчас умрет. Умрет? Да, умрет. Она же этого хотела. Она пятнадцать лет этого хотела. Она играла со смертью в догонялки. Она заманивала ее, зазывала. Раскидывала лакомства, расставляла ловушки. А смерть эти ловушки обходила и к расставленным лакомствам не прикасалась. Смерть вела себя, как некогда отвергнутый любовник. Этот любовник уже являлся с предложением, но его оттолкнули. Привести оскорбленного любовника к алтарю вторично будет непросто. Корделия долго за ним гонялась. И что же? Ей наконец удалось? Любовник явился на зов?

Флайер рухнул на крышу торгового центра. Стало тихо. Корпус еще вибрировал и постанывал.

— Сергей, — позвала Корделия.

Ордынцев не отвечал. Он уткнулся лицом в окровавленный штурвал. Корделия протянула руку и коснулась пальцами его шеи. Пульса не было. Корпус машины потрескивал. Тянуло горелым пластиком. Флайер лежал на боку, задрав правое крыло, как павшая на дороге лошадь заднюю ногу. Ремень безопасности сдавливал ребра. Корделия буквально висела в этом эластичном аркане. От удара стекло в пассажирской дверце деформировалось и выскочило из пазов.

Корделия задрала голову и посмотрела вверх. Темнеющее, налитое неразбавленной синевой небо. Это равнодушное небо снова взирает на нее огромным любопытствующим глазом. Тогда пятнадцать лет назад этот глаз был бездонно черным. Жерло, уводящее в небытие, с выпуклым внешним веком. Сейчас это веко было сорвано, срезано взрывом, небытие уже текло в покореженный салон едким черным дымом. Зародившееся где-то в недрах поверженной туши пламя набирало силу, расползалось по синтетическим жилам, пропитывая пластиковые ткани, целя в средоточие машинной жизни — в топливо. Немного осталось. Она подождет. Смерть будет быстрой. Она отравится дымом и не успеет почувствовать, как воспламеняется и течет кожа. Взрыв обратит ее в беспорядочное скопление атомов, и она снова окажется на «Посейдоне», где исправит свою ошибку — она не останется в салоне, она спустится в каюту с Домиником и Мартином. Она не услышит этого страшного, идущего из глубин воя, не узнает предсмертного отчаяния, не заглянет в нависающий иллюминатор…

Она вдруг забилась, заметалась в путах державшего ее ремня. Мартин! Мартин! А как же Мартин? Тот, который остался на транспортнике. Она же обещала! Если она не вернется, то нарушит данное слово. Она твердила, что никогда его не предаст, что не исчезнет, как исчезла его мать. «Мы скоро заберем тебя отсюда, сынок…» Вот что осталось от его матери. Слова! Что останется от нее? «Помни, что я люблю тебя…» Она сказала это, покидая транспортник. Люблю? Что есть любовь? Любовь это не слова, это действия, это поступки, это жизнь.

Мартин будет ждать. Он же ей верит. Она первый и единственный человек, которому он доверился, которого допустил в ту вселенную, что скрывается за сдвоенным фиолетовым порталом. Он будет ждать этого единственного человека, как ждал свою мать, будет так же повторять ее последние слова, будет смотреть в черное небо, будет прислушиваться, будет надеяться… Когда надежда угаснет, возможно, он попытается активировать комм, а если Дэн ему помешает, сойдет на первой попавшейся планете и будет бежать до тех пор, пока не упадет.

Корделия снова посмотрела вверх. Небо стало фиолетовым. Той же насыщенной бархатистой глубины. Она снова забилась, освобождаясь от ремня. Ей удалось его отстегнуть, и она упала на мертвого Ордынцева. Небо чуть отдалилось. Она вытащила защемленную сдвинувшимся сидением ногу. Кажется, с ней что-то не так. Ступня странно вывернута. Вывих? Перелом? Неважно.

Дверцу заклинило. Удалось сдвинуть на четверть. Она пыталась опереться неповрежденной ногой. Лезла, цеплялась, резала руки о покореженный металл. Ей вдруг страстно захотелось жить. Так страстно, что она закричала. Завыла, как зверь, попавший в ловушку. Окровавленные руки соскальзывали. Она снова цеплялась, снова подтягивалась. В поисках опоры она, кажется, наступила на своего мертвого телохранителя.

— Сергей, прости меня, прости…

Дым сгущался. Пластиком воняло все невыносимей. Он где-то плавился, разлагался, исторгая ядовитый смрад. Наконец ей удалось упереться локтем и подтянуться. Да, нога все-таки сломана… От неловкого движения бросило в пот. Вылезая, она распорола правый бок о торчащую зазубрину. Неважно. Снова едва не сорвалась. И снова закричала. Оттолкнулась неповрежденной ногой, перевалилась через погнутую стойку. Скатилась на крышу. Поползла, опираясь на те же израненные руки. Накатывала дурнота. Тошнило. Хотелось уступить. Сдаться. Потерять сознание. Она уже слышала вой полицейских сирен. Краем глаза ловила мерцание проблесковых маячков. Она отползла от флайера еще на пару метров. Растечься лицом по запыленной крыше не хотелось. В последнем усилии она приподнялась, чтобы увидеть небо.

Фиолетовое. Цвета любимых глаз.

========== Глава 4. My cyborg’s keeper ==========