Зависть: теория социального поведения

Ему далеко до глубокого, гибкого, блестящего и проницательного анализа феномена рессентимента и, следовательно, зависти, который дал Макс Шелер. Нельзя также сравнивать эссе Рега с впечатляющим трудом Свенда Ранульфа, который, учитывая работу Шелера, методически, с редко встречающейся дотошностью изучил полный и однородный корпус данных. Мы, однако, довольно подробно изложили эссе Рега из-за того, что это единственная известная нам книга на тему зависти как таковой, где ревность рассматривается только в качестве периферийного феномена. Как это ни странно, рессентимент как особое явление практически не попадает в поле зрения Рега. Таким образом, «Зависть» – это прежде всего пример наблюдений и открытий, сделанных около 40 лет назад, когда одному умному французскому писателю пришла в голову мысль посвятить зависти отдельную монографию.

Глава 12. Политика и умиротворение зависти

Для демократической системы принципиально важно, чтобы у власти сменяли друг друга разные партии. Таким образом, иногда одна партия будет более успешно, чем другие, критиковать своих соперниц, нападать на них и бросать на них тень. Даже если – что маловероятно – предвыборная борьба будет проходить в сфере интеллектуальной конкуренции с использованием точных и логичных аргументов, то, судя по той мелочной ревности и сварам из-за пустяков, которые часто случаются среди исследователей и ученых, уровень и тон предвыборных дебатов вряд ли претерпят изменения к лучшему. Целью всегда будет разгром точки зрения противника, и вне зависимости от того, насколько она уязвима с точки зрения рациональных аргументов, на нее всегда будет выгоднее нападать, апеллируя к базовым эмоциям.

Родство зависти с демократией бичует Г. Л. Менкен в своем эссе «Слепое пятно»: «Без сомнений, моим отвращением к демократии как к политической теории… я обязан внутреннему недостатку – дефекту, который в значительной степени присущ не теории, а мне. В данном случае дело скорее всего в моей неспособности к зависти. …К удаче другого человека я отношусь так же безразлично, как уличный маклер – к Иоганну Себастьяну Баху. Она не приносит мне ни радости, ни огорчения. Например, то, что у Джона Д. Рокфеллера было гораздо больше денег, чем у меня, интересует меня так же мало, как то, что он верил в крещение полным погружением и носил отстегивающиеся манжеты. А то, что какой-нибудь никому не известный болван… стал… профессором Гарварда, женился на богатой или даже на красивой и милой женщине, значит для меня так же мало, как последняя журналистская утка родом из Восточной Европы.

Причина всего этого – не в моем врожденном благородстве или приобретенной добродетели. Совсем нет. Она связана с тем случайным обстоятельством, что род моих занятий… крайне редко заставляет меня активно конкурировать с другими людьми. У меня, конечно, есть соперники, но они не соперничают со мной непосредственно и в точном смысле слова, как соперничают между собой бакалейщики, священники, адвокаты и политики. Редко когда их успех наносит мне хоть какой-то ущерб, и даже тогда это обычно не становится явным…

Пуританство представляют как величественную покорность закону, установленному Господом. Демократию описывают как братство, даже как альтруизм. Все эти представления ошибочны. В пуританстве, если поскрести, есть только одно честное побуждение, и это побуждение – наказать человека, обладающего большей способностью к счастью, – низвести его на убогий уровень «добрых людей», т. е. людей глупых, трусливых и хронически несчастных. Есть только один логичный аргумент в пользу демократии, и он состоит в том, что когда человек считает себя лучше других – это преступление, а когда он в состоянии это доказать – это самое ужасное из преступлений»[328].

Если бы демократический процесс когда-нибудь отказался от мотива зависти, это было бы чудом[329]. Польза от этого мотива – хотя бы в том, что в принципе завистливым достаточно пообещать, что имущество и преимущества других будут уничтожены или конфискованы; после этого ничего более конструктивного обещать уже не надо[330]. Негативизм зависти позволяет даже слабейшему кандидату быть довольно убедительным, потому что, находясь у власти, кто угодно сможет конфисковывать или разрушать. Чтобы увеличить капитальные активы страны, создать рабочие места и т. п., нужна более четкая программа. Естественно, кандидаты будут стараться выдвигать какие-то позитивные предложения, но часто бывает слишком очевидно, что в их расчетах зависть играет огромную роль. Чем хуже состояние экономики страны во время избирательной кампании, тем сильнее у политиков соблазн сделать «перераспределение» главным пунктом программы, даже когда они осознают, как мало у них возможностей для перераспределительных мер и, более того, насколько эти меры затормозят экономический рост.

Привлекательность зависти в политике