Зависть: теория социального поведения

Когда эти завистливые люди глядят вокруг, они обнаруживают бесчисленные проявления неравенства, на которые они реагируют завистью и которые они, следовательно, желали бы устранить. Становится все сложнее убедить их, что только они сами должны стремиться решить проблему собственной зависти, что никто не обязан предоставить им общество, в котором не было бы поводов для зависти – если отвлечься от того, что такое общество невозможно.

Как распознать оправданную зависть?

С точки зрения эмпирических общественных наук – психологии, социологии, экономики или политологии – невозможно установить надежные критерии, позволяющие отличить оправданную зависть от такой зависти, которая исключительно деструктивна. Зависть настолько универсальна и так глубоко укоренена в человеке, что ее невозможно защитить от злоупотреблений со стороны политиков и революционеров.

Некоторые признанные теории, так же как наблюдения, относящиеся к различным культурам, регионам и историческим эпохам, позволяют тем не менее сделать некоторые научные выводы о проблеме зависти в период социальных реформ, а также в предреволюционной фазе. В частности, после того как посредством зависти был вызван аппетит к социальным изменениям, ее очень сложно убаюкать, успокоить, отвлечь или даже удовлетворить хотя бы с какой-нибудь определенностью. Зависть, которую спровоцировали на то, чтобы она вышла из своих обычных границ внутри группы, класса или народа, представляет собой автономную силу, питающуюся за счет собственной внутренней энергии, и ее развитие нельзя остановить. И опять, есть что-то зловещее в том, что те, кто, по собственному признанию, используют зависть как средство, если спросить их, в каком масштабе и в каких областях жизни они предлагают сделать нормой завистливого человека, никогда не дают определенного ответа, более того, неспособны его дать. Ведь, как только они делают зависть основой своей политической стратегии, они отпускают на свободу автономную энергию элементарных эмоций и притязаний, которая постоянно подпитывается чувством жалости к себе и больше не позволяет тем, кто ее пробудил, положить ей предел.

Мы продолжаем находиться на почве научных выводов, когда отмечаем, как мало подходит зависть, спровоцированная в коллективе или на собрании, для того, чтобы рекламировать стандарты нового общественного порядка, который, возможно, обеспечит стабильную и продуктивную социальную жизнь. Что бы мы ни понимали под терминами «объективность», «беспристрастность» и т. д. (неслучайно Правосудие изображают с завязанными глазами), не может быть сомнений, что активная зависть – это эмоция, которая даже на уровне физиологии делает невозможной даже относительную объективность. Человек, испытывающий холодное презрение или снобистское отвращение, в большей степени способен на объективные суждения, чем тот, кто ненавидит или завидует. В этой связи существенно, что обвиняемый из рабочих часто будет чувствовать себя неловко, если присяжные тоже принадлежат к рабочему классу.

За исключением нескольких ранних хилиастических социально-революционных сект, до сих пор ни одно движение, кроме марксизма и некоторых школ социализма, не пыталось воздвигнуть новое общество на добродетели зависти. Очень важно, что их теоретики и публицисты не показывают, как это новое общество будет справляться с проблемой зависти после того, как произойдет первое великое выравнивание. До сих пор все эксперименты, и в коммунистических странах, и в небольших социалистических утопических колониях или израильских кибуцах, доказывали, что такие общины могут функционировать, только если они допускают все более и более существенные отклонения от идеала равенства или же цинично предают этот идеал забвению, как в Советском Союзе, где социально-экономическое расслоение населения в несколько раз больше, чем в любой капиталистической индустриальной стране.