Завхоз снова в игре!

― Понял, не дурак, — Борисов все же поднялся.

Рядом появилась Мариэтта, подхватила его под руку.

― А если не дурак, то лежал бы, — проворчала Ханнали, но уже тише, сама понимала необходимость встречи с детьми богов.

Борисов тоже понимал и понимал, что там будет, но не чувствовал в себе сил. Жива? Жива.

― Спасибо, — поблагодарил он Мариэтту, — и если Имбаниэль из детей богов во дворце…

― Она здесь, — тут же ответила Мариэтта.

― Позови ее, и потом оставьте нас наедине.

Мало ли что. Вдруг что-то да сработает, а Жива жахнет проклятием? Борисову-то все равно, Имбаниэль же не жалко, в отличие от соратниц.

Но вышло все немного иначе. Имбаниэль сделала вид, что не удивлена приглашением в королевскую спальню, но Борисов отметил цепкие взгляды по сторонам, осмотр всего помещения, словно невзначай, легкие жесты, явно означавшие какую-нибудь детектирующую магию. Пускай. Он не ночевал дважды в одном и том же месте, и подумывал сократить штат охраны, полагаясь больше на секретность, чем на численность. Была также задумка ночевать в подземелье под дворцом, под боком у Бодрой Квакушки. Разумеется, хорошие убийцы смогли бы обмануть даже босса подземелья, но для входа туда им вначале пришлось бы незаметно пройти через дворец, охраняемый Мариэттой, Мари и Марией, а потом взломать вход, запертый надежнейшими заклинаниями Мариуса и его подручных.

― Богиня Жива, к милости твоей взываю! — вскинула руки Имбаниэль.

Грудь ее при этом выпятилась, натянула ткань так, что казалось та, сейчас порвется. Благословение омыло Борисова, с тем же результатом, что и в прошлый раз: метка заблокировала действие. Борисов не сомневался, что дети богов давно уже распознали на нем эту метку, но в этот раз Имбаниэль выглядела действительно удивленной.

Но самое главное — никаких божественных проклятий не последовало.

― Странно, неужели…, - пробормотала Имбаниэль, затем вскинула руку. — Радость Жизни!

Луч бледно-лимонного цвета вырвался из ее руки, ударил прямо в Борисова, который только и успел подумать, что сейчас ему конец. Но вместо смерти в нем взбурлила энергия жизни, заиграла в каждой клеточке, словно он снова стал молодым и бессмертным. Даже нарушение запрета на магию (хотя чего уж там, после разрешения на благословения, говорить, что магия запрещена было бы глупо) показалось незначительным, а может даже и правильным. Как можно было скрывать от него такую магию?

― Я вознагражу тебя! — прорычал Борисов, прыгая к Имбаниэль.

Впечатал ее тело в стену, срывая скудные одеяния. Он мог сдержаться, но не хотел, и посвященная Живы, похоже, тоже была не против порадоваться жизни. «Подгузник» отсутствовал и Борисов вошел в нее со всем пылом молодости, застучал об стенку, словно теннисным мячиком. Груди Имбаниэль болтались в такт движениям, и Борисов прогнулся, впился в них губами и зубами, рыча от наслаждения.

Наслаждения снова быть молодым и сильным!

Он уже смирился, наполовину забыл, что потерял, но это! Стремление к бессмертию, обида на тех, кто его лишил молодого тела, все это вспыхнуло по новой. Вспыхнуло и излилось из него, на несколько секунд прояснив голову.

Борисов отпустил магичку, почти уронил ее и тут же развернул, поставил лицом к стене и снова вошел, так как энергия продолжала бурлить в нем. Одежда на нем самом и полное ее отсутствие на Имбаниэль не мешали, вообще ничто не мешало, и Борисов, ухватив магичку за бедра, двигался так, словно отыгрывал роль отбойного молотка. Имбаниэль что-то там вскрикивала, пыталась то ли подмахивать, то ли вырваться, но это не имело значения, Борисов держал цепко.

Оплодотворил ее второй раз, отступил, ощущая, как проясняется в голове. Порадовался, что магия в Триэме есть, а вот различных венерических заболеваний — нет. Остатки бурлящей энергии спадали, и Борисов снова ощутил себя стариком. Разбитым стариком, едва оправившимся от истощения, но только что дважды поимевшим молодую, сисястую магичку.

― Ну, ты силен, твое величество, — восхищенно заявила Имбаниэль, как раз заправляя левую сиську обратно.

― Можешь считать, что я тебя наказал за применение магии без разрешения, — лениво бросил Борисов, которому было лень придумывать объяснение.

Он все же взбодрился, ощутил, что готов к встрече с детьми богов. К ругани, обвинениям, претензиям, попыткам свалить вину друг на друга.

― Наказал? — блудливо ухмыльнулась Имбаниэль. — Ты обещал меня вознаградить!

― Обещал — вознагражу, — бросил Борисов. — Чего ты хочешь?

― Хочу быть королевой!

― Дашь клятву Живой не вредить мне, во всем помогать и слушаться и я… подумаю, — ответил Борисов.

Имбаниэль задумалась, а Борисов мысленно улыбнулся. От охраны он таких клятв своими богами требовать не стал, но если эта блудливая целительница хочет быть поближе к его телу, он не против. С соответствующей клятвой, которая, конечно, не метка «проклятого богами», но кое в чем ей не уступит. Вот и пригодились консультации по детям богов и их клятвам своим «родителям».

― Подумаешь? — переспросила Имбаниэль.