Завхоз снова в игре!

Опять побить ее головой об стену? Или хотя бы не сваливать ежедневную порку Пинки на других. С чего она вообще его так волнует? Борисов допил, отдал кружку Мариэтте и нашел ответ. Все та же чертова хозяйственность, сколько лет уже прошло, как он не завхоз, даже Хогвартса, ан нет, не отпускает. Сама мысль, что он покинет этот мир, а его сожрут демоны или Империя развалится, вызывала чуть ли не физическую боль. Хозяйственная жилка подталкивала обустраивать, улучшать, завоевывать, а также добиться того, чтобы Империя не развалилась после его ухода.

— Вот уж не было печали, — вздохнул Борисов.

— Что? — хмуро спросила Ханнали.

Она сидела, обняв руками крошечную чашечку, и вид у нее был такой, словно ее ломало от отсутствия дозы.

— Да я все про имперские дела думаю, — махнул рукой Борисов. — Не бери в голову.

— Все плохо?

— Да не сказать, что все плохо, — задумался Борисов, — но и хорошим тоже особо не назовешь.

Пинки, устав выгибаться и наклоняться, подошла ближе и села рядом, прямо на низенькую, жесткую траву.

— А твои сородичи они как? Сильно жестокие? — поинтересовалась она у Ханнали.

— Раньше нам не было равных в свирепости и злобе, — ответила феечка, — все трепетали, заслышав трепет наших крыльев. Но затем образовалась Темная Империя и мы стали миролюбивее. Не настолько, чтобы превратиться в светлых фей, этих любительниц мира и нектара, и наши воительницы до сих пор охраняют города и крепости, наводят на врагов ужас своей магией.

— Я думаю, Пинки, спросила это, чтобы узнать, насколько сильно ее накажут, если она обоссыт какую-нибудь вашу святыню, — усмехнулся Борисов. — Или засунут королеву себе между ног.

— Эй! Какая отличная идея! — подпрыгнула Пинки.

— Ты забыла, что мы прибыли сюда с миром и дружбой, а не затем, чтобы тебе делали больно.

— А вот Манько не забывала об этом!

— Из-за твоей Манько мы здесь и торчим! — разозлился Борисов.

— О! Ты накажешь ее, да? А меня? Я ведь тоже помогала ей! И Жаклин, о, Аргус, ты просто обязан наказать Жаклин!

— Так сама ее и накажи, — посоветовал Борисов, поднимаясь. — Все, хватит на эту тему. Время не ждет, идем.

Пинки молча радовалась, что-то там прикидывая на пальцах, Ханнали мрачно сопела в ухо Борисову. На Хомяка он забираться не стал и тот просто мирно шлепал рядом. Внутри него все еще побулькивало божественными энергиями с ночи и потому Хомяк был настроен удивительно мирно.

На всякий случай Борисов еще мысленно послал ему запрет кушать фей и их дома.

— Мы обязательно вернемся сюда, с пышной свитой, в золотых костюмах и все склонятся перед тобой, императрицей, — сказал он Ханнали. — Закури, тебе станет легче.

— Думаешь, я так сильно нервничаю? — спросила в ответ Ханнали, все же доставая самокрутку.

— Выглядишь ты точно не лучшим образом.

— Просто я, — Ханнали вздохнула и махнула ручкой. — Что ты видишь вокруг?

— Поля с цветами. Лес. Реку. Лужайки с этой странной травой и каких-то странных созданий на них.

— Это наши кобылки, помесь лошадей с кузнечиками. Мы доим их и хмелеем с молока, как вы от крепкого алкоголя.

— А как же?

— Курить пыльцу придумала лично я, — с ноткой гордости отозвалась Ханнали. — Но дело не в ней. Я не узнаю местности вокруг.

— Нас доставили не туда? — встревожился Борисов.

— Нас доставили правильно — впереди мое родное племя, — Ханнали выдохнула дым прямо в ухо Борисову, словно хотела, чтобы колечко вышло с другой стороны. — Но я не узнаю этих мест. Ты понимаешь, Аргус? Не узнаю! Возможно, я порхала по этим лужайкам, но забыла их! Прошло столько лет, что я забыла, когда покинула эти места!

— Погоди, ты же сказала — что впереди твое родное племя, — нахмурился Борисов.

Оглянулся еще раз, но нет, пейзаж не изменился. Лес, река, лужайки. Хомяк слева, Мариэтта справа, Пинки за спиной. Может, вокруг наведенная иллюзия, морок, установленный врагами? Возможно, Тавос за ночь выстроил тут ловушку руками своих слуг?

— Да, потому что родная кровь ощущается всегда, но, Аргус, — голос Ханнали дрогнул, словно рассыпался. — Я же забыла всех там! Столько лет прошло и они забыли меня! Я вернулась в родной дом, но он чужой и там меня ждут чужаки!

Феечка разрыдалась взахлёб и Борисов остановился. Придержал бьющуюся в конвульсиях Ханнали, чтобы та не упала с плеча. Подал сигнал Хомяку и тот чуть подрос, вышел вперед, укрывая их от возможных взглядов из поселения впереди.

— Если подумать, то не так уж все и плохо, — начал рассуждать вслух Борисов. — Никто не вспомнит, как ты чихнул в детстве и из тебя вылетела очередь соплей. Не будет называть тебя по школьному прозвищу. Не будет руководствоваться образом, из которого ты давно уже вырос. Все будут судить по нынешнему виду: Императрицы Ханнали, старшей жены, могучей магички и целительницы, жизненный опыт которой превосходит все племя, вместе взятое.

— Спасибо, Аргус, — утерла рукой Ханнали лицо, — но не надо.