Завхоз снова в игре!

Снаружи продолжало все рушиться и греметь, котлован был заранее очищен, так что смерть угрожала только Левозубу, для чего, собственно, Борисов его и выпнул наружу. Укрепленный магией в три слоя купол над артефактом Творца не должен был пострадать.

Хомяк еще был рядом и оставался проблемой, огромной и прожорливой, но тут увы, ничего нельзя было поделать. Выкинуть его пинком Борисов не мог, отказаться от присутствия Хомяка тоже — тогда Жадность точно что-то да заподозрил бы.

— Не захотел снимать метку — получи в ответку! — крикнул Борисов у себя в голове.

Подскочил и переебал лопатой великана. Достать до затылка не получилось, но все равно вышло неплохо. Мгновение слабости и растерянности продлилось еще немного, пол под ногами Борисова внезапно начал проваливаться. Он метнул лопату, словно копье, ухватился за него же и выпрыгнул, отбежал прочь от пропасти, воронки, продолжавшей расширяться.

Великан-бог едва не свалился туда, очнулся от слабости, оттолкнулся руками от лезущей снизу мерзости. Палмер, верхняя часть тела — огромная жирная бабища с волосатыми грудями, нижняя — помесь мокрицы и сороконожки, сочащаяся жиром и ядом.

— Изыди! — выкрикнул Жадность, вскидывая руку, и снова пошатнулся.

Бежать ему было некуда — пока, храм разрушили, в новый еще не переселился, но Борисов знал, что долго это не продлится. Поэтому там, снаружи, сейчас бушевало ожившее дерево — Дуболом — и его команды, резали жрецов, убивали их, не давая молиться и разносить вести о предательстве. Свистели стрелы рейнджеров, возможно, даже рвались и храмы, если подчиненные М успели провести диверсии.

— Сам изыди! — прорычала Палмер. — Иди сюда, муженек, сольемся в экстазе!

Два щупальца вылетели из нее, едва не захлестнули Борисова, но он с трудом да успел уклониться, обрубил одно лопатой-Лобзиком. Магия ускорения еще действовала, да что там, где-то фоном Борисов понимал, что прошли лишь считанные секунды, но если…

Все вокруг словно вспыхнуло, раскалилось, начало сжиматься решеткой и Палмер заорала страшно.

— Горишь, бубновый! — выкрикнул Борисов яростно. — Хрен тебе, а не мое тело, демоница!

— Это тело — мое!! — взревел Жадность.

Воронку в полу, провал, из которого вылезла Палмер, уже затягивало и на мгновение Борисову показалось, что там, снизу, лезла еще толпа демонов. Но не успели, все вернулось в прежнее состоянии, некоей внутренней пещеры разума, в которой разворачивалась эта схватка.

— Обойдешься! — крикнула Палмер. — Это тело было моим, еще когда ты в своем храме себе отсасывал во сне!

Стены снова содрогнулись, Жадность пошатнулся, Палмер вскрикнула, а Борисов аккуратно отступил чуть-чуть, словно собираясь сбежать из себя. План был шатким, ненадежным, но иного у него просто не было. Вселить в себя почти одновременно Жадность и Палмер, стравить в схватке, одновременно с этим во внешнем мире ослабляя бога и демона. На внутренней поверхности купола над артефактом сейчас должны были вспыхивать антидемонические печати, ослабление и изгнание.

Из расчета, что Палмер зацеплена за нерушимую нить кровного родства и сбежать не сможет.

— Получай!

— Он мой!

— В ней мой ребенок! — крикнул Борисов.

— Да, я уже владела его телом, а он моим! — прорычала Палмер.

— Но я обещал свое тело богу Жадности!

— Да! Это моя аватара! — рычал Жадность.

Химера и великан рычали и обменивались ударами, затем окончательно сцепились в клинче и неожиданно Федор Михайлович ощутил свое тело и то, что происходит снаружи. Левозуб успел вбежать обратно под купол, снаружи все грохотало и трещало, по куполу бежали трещины, ослабляя печати, а Хомяк принюхивался к Борисову и рычал грозно.

Красные глаза его горели, пасть уже раскрывалась, готовясь сделать "кусь-кусь".

— Хомяк, кусь-кусь! — крикнул Борисов наяву.

Он ощутил абсолютность своего приказа, словно бог Жадности уже занял тело целиком. Левозуб еще попытался что-то вскрикнуть, но не успел, Хомяк развернулся и слизал его, словно сладкую конфету. Все прошлые подозрения Борисова были верны, но отдать новый приказ он не успел — его швырнуло внутрь собственного тела.

— Я завалю тебя и изнасилую! — рычала Палмер, облизываясь и тряся грудями. — У меня будет двое детей!

— Не бывать этому!! — кричал в ответ Жадность.

Они разомкнули объятия, разошлись и теперь Борисова рвало на части подчинением. Мало того, внутренняя пещера пошла трещинами, словно отражая состояние купола снаружи, и Борисов не отключился лишь потому, что с ним была Пинки, ее умение переносить боль и превращать его в удовольствие. Умения Арнэль шепнули, что делать и Борисов вскочил, рванул к великану.

— Не надо боли! Я хочу жить вечно! — закричал он.

Палмер зарычала и ринулась вперед, сотня ее мелких ножек шлепала по полу, в стремительном ритме отчаянного броска:

— Только с нами ты будешь жить вечно! — крикнула она.