Завод седьмого дня

Сказав медику, что они будут этажом выше, Карел увел Альберта в свою квартиру. Тот прихватил с собой бутылку и, устроившись на кровати Карела с ногами, пил. Карел раскачивался на стуле, положив подбородок на его спинку, и молчал. Он знал, что стоит что-то сказать, как-то отвлечь брата, но вместо этого только сильнее скрипел стулом.

А Альберт все пил из мутной бутылки, а опустошив ее, разлегся на кровати, прямо в ботинках, сунув руки под голову и вытянув ноги.

– Альберт, – позвал Карел, перестав качаться только тогда, когда понял, что ножки стула опасно отъезжают назад.

– Что? – очень четко процедил Альберт, старательно выговаривая звуки.

– Все будет хорошо, – робко попробовал завязать беседу Карел.

Альберт перевел на него взгляд и дернул губами, собираясь что-то сказать.

– Не выйдет, – промямлил он, а Карел устало потер переносицу двумя руками.

– Я понимаю, что ты не хочешь воспитывать чужого ребенка, я и сам бы не хотел. Но ты же живешь с ней. Почему не уйдешь?

Альберт задумчиво качнул ногой из стороны в сторону, не соглашаясь с его словами.

– Йохан сказал.

– Мало ли что Йохан сказал.

Карел нахмурился. Ему не нравилось, что Мастер так влияет на жизнь их семьи. Причем это ведь началось не только что и даже не год назад. Йохану было мало Завода, ему нужны были и обычные люди.

– Я останусь с ней, – пробормотал Альберт, закрыв глаза.

Его штормило так же, как и погоду за окном, и братские нотации только раздражали. И еще тошнило, но Карел не отставал.

– Останешься, герой такой. И чем это в итоге закончится? Тем, что Петерс тебе настолько надоест, что ты не только будешь сбегать от нее при каждом удобном случае, но нет-нет, да и захочешь приложить о стену, чтобы заткнуть дуру. И ребенку не повезет, если он на отца будет похож, да? Ты же его сам убьешь, хотя уж ребенок-то ни в чем не виноват.

Карел делал большие паузы между словами, размышляя о том, насколько он понимает младшего брата. И когда попытка сбежать от жены и сына превратилась в стойкое желание навсегда остаться в квартире Николь и Элиота. Не потому что Луиза никогда там не появлялась, а потому что Карел понимал – это то, что ему нужно.

Но будет ли у Альберта место, куда он сможет сбежать?

– Останусь, – упрямо отозвался Альберт. – Смирюсь, обживусь, назову дочку Майей. Буду много работать.

– А если будет сын?

– Тогда будет Маем.

– Май, – Карел задумчиво покрутил имя так и эдак. – А ничего, хорошее имя.

Альберт задремал, и они так ни к чему и не пришли. Брат, похоже, решил положить свою жизнь на благо других. Карел не хотел этого допустить, но совершенно не представлял, что может для этого сделать.

Альберт был упрям, куда упрямее Карела. Наверное, весь в отца.

Через несколько часов Карел спустился вниз, заглянул в квартиру. Видимо, все закончилось: медик возился с орущим ребенком и, кажется, сам не знал, что делать. Он не придумал ничего лучше, кроме как сунуть запутанного в простыне младенца в руки Карелу, который внезапно испытал к нему жгучую неприязнь. Делать было нечего, Альберт не совсем адекватен, а Петерс, видимо, не до того.

Карел вышел на кухню, с трудом утряс орущее дитя, и тут же рядом появился медик. Сел за стол, зарылся пальцами в волосы, сжал их.

– Как Петерс? – очень тихо спросил Карел. – И какого оно пола?

– Это мальчик, – ответил медик и встал.

Значит, Май, определил Карел и подумал, что нужно разбудить Альберта.

– А Петерс, к сожалению… – врач запнулся, облизнул губы и отступил дальше в коридор. – Я ничего не смог сделать.

Он поспешно вышел, ничего не сказав – ни чем кормить ребенка, ни как укладывать спать. Ну, а что два мужчины сделают с младенцем? Как они его вырастят без матери?

Видимо, медик и сам не знал, по крайней мере, он слишком уж быстро сбежал по ступеням, Карел даже услышал стук подошв.

Альберта он растряс с трудом. Тот брыкался, отворачивался и в итоге разбудил ребенка. Так, держа в одной руке младенца, а в другой локоть младшего брата, Карел вернулся в квартиру.

Альберт прошел в комнату, где на кровати лежала бледная и совершенно мертвая Петерс. Взяв ее за свесившуюся с одеяла руку, он сел на пол и ткнулся лбом в каркас кровати. Карел пошел греть молоко, от воплей юного Мая закладывало уши.

Но, видимо, только ему. Альберт был слишком занят смертью Петерс и жалостью к самому себе, чтобы сообразить, что брату требуется помощь.

Нет, Карел не был в обиде, просто его страшно раздражал этот крик, и он совершенно не понимал, почему все так вышло.

И уж совершенно ничего он не понял, когда Альберт вышел в коридор, схватил куртку с вешалки и вышел, хлопнув дверью.

Карел остался в квартире с мертвой женщиной и младенцем на руках. Вот такого он совершенно точно не ожидал и не знал, как теперь поступить. Укачивая Мая, он размышлял над тем, что теперь делать и куда идти. В первую очередь – к Йохану, а потом – куда? Нужно хоронить Петерс.