Заводная девушка

Взгляд Жанны вновь упал на жуткую куклу в углу стола. Можно подумать, она отвезет этот подарочек Александрине!

– А ваша «муха», следящая за часовщиком, – что она говорила о его дочери?

Вопрос застиг Берье врасплох, заставив слегка нахмуриться.

– Насколько знаю, почти ничего. Невинная молодая девица, и не более того.

Невинная. Людовику нравятся невинные. От них меньше угрозы. Но эта кукла. Странная игрушка. Может, ее создательница не так уж и невинна.

– Вы находите дочку часовщика хорошенькой? Мне говорили, она выглядит несколько странно.

Жанна видела, как бледное лицо Берье покраснело. Да, внешность дочки Рейнхарта ему нравилась, и даже очень.

– Видите ли, маркиза, все юные девицы хорошенькие. – Едва произнеся эти слова, он тут же понял свою ошибку. – Конечно, это не говорит о…

– Николя, я прекрасно знаю, что к чему.

Жанна открыла золотую баночку с румянами, поддела их пальцем и нарисовала кружок на правой щеке. Ее щеки давно утратили естественный румянец. За годы придворной жизни ее кожа приобрела сероватый оттенок. Иногда ей казалось, что Версаль высасывает из нее кровь.

– Что еще? Ваши люди не обнаружили каких-либо поползновений против Людовика? Ничего угрожающего его безопасности?

– Ничего. Будьте уверены, в случае чего я немедленно вам сообщу.

Глядясь в зеркало, Жанна видела, как Бертен накрутил последнюю папильотку и взял нагретые щипцы. Щипцы коснулись ее каштанового локона. Поднялась струйка дыма, а в воздухе слегка запахло паленым.

– Надеюсь, – сказала она Берье. – Надеюсь, вы будете докладывать мне обо всем, чего бы это ни касалось.

– Конечно, маркиза, – кивнул он. – Я всегда сначала прихожу к вам. Я был и остаюсь вашим слугой.

Когда Берье ушел, Бертен раскрутил папильотки и стал разделять завитые пряди.

– Маркиза, вы по-прежнему остаетесь самой красивой. Никто при дворе не может соперничать с вами. Так все говорят.

Жанна вяло улыбнулась. Она хорошо знала, о чем говорят при дворе. Обитатели Версаля считали, что она сохраняет красоту благодаря черной магии, как это, если верить слухам, век назад делала Атенаис де Монтеспан. И молодость она сохраняет, выпивая кровь девственниц вместе с порошком из костей младенцев.

– Благодарю вас, Бертен. Сегодня будут золотые пчелы. Пусть немного меня пожалят.

Пока парикмахер доставал усыпанные драгоценными камнями заколки, Жанна вновь взяла в руки читающую куклу. Книжечка, которую та читала, была миниатюрным изданием «Золушки» Перро – сказки о девушке, превратившейся из кухонной замарашки в принцессу. Что это? Намек на то, с чего она начинала? Предупреждение, что ее может выбросить из сказочной жизни? Слишком хитроумная игрушка и слишком странная. Жанна поставила куклу, больше не желая прикасаться к подарку.

– Бертен, когда закончите, прошу вас вынести отсюда эту куклу. Незаметно. Не хочу видеть ее в своих покоях.

– Да, мадам. Прикажете впустить посетителей?

Жанна прикрыла глаза. Она уже слышала их: посланников, воздыхателей, просителей. Они толпились на лестнице, ожидая, когда их допустят до ее второго туалета. Ее ожидал ритуал наложения второго слоя белил на лицо. В волосах появятся дополнительные заколки, а она будет выслушивать лесть, ложь и просьбы одобрить то-то и то-то. Жанна провела по волосам, придавая локонам более естественный вид, и стерла часть румян.

– Да, Бертен. Пожалуй, уже время. Пусть заходят.

Глава 13

Мадлен

Проклятые колокола церкви Оратории Лувра! Звонят и звонят в это воскресное утро. Прошло девять дней, с тех пор как Рейнхарта назначили королевским часовщиком. Кроме устного послания, переданного через лакея в красном камзоле, Камиль больше не присылал ей никаких указаний. Он словно в воду канул. С каждым днем Мадлен делалась все злее и беспокойнее. Сейчас она вполне могла бы свернуть Камилю его костлявую шею. Он ведь говорил о тридцати днях. Месяц в доме часовщика, и она будет свободна. И получит обещанные деньги! Мадлен была совсем близка к свободе, ее ноздри уже ловили ее запах… И вдруг какой-то угрюмый тип, не то лакей, не то караульный, передает приказ оставаться на месте. Государство играло с ней, как кот с мышью, предлагая свободу и тут же придавливая лапой, едва она попытается убежать. Придется сходить на улицу Тевено и разузнать, не известно ли чего маман. От этой мысли все внутри Мадлен переворачивалось.