Заводной апельсин. Вожделеющее семя

– Всего лишь свинья? Всего лишь свинья?! – Шонни был возмущен. – Она выросла вместе с детьми, да благословит ее Бог. Она была членом семьи. Она безотказно отдавала нам своих поросят, чтобы мы могли прилично питаться. И она достойна того – да хранит Господь ее душу! – чтобы ее похоронили по-христиански.

Беатриса-Джоанна могла выразить свое сочувствие слезами, во многом она понимала Шонни лучше, чем Мейвис. Но сейчас ею владела другая мысль начинаются родовые схватки. Все справедливо сегодня: свинья умирает, человек рождается. Страха не было, Беатриса-Джоанна доверяла и Шонни, и Мейвис. Шонни особенно. Беременность ее протекала обычным для здоровой женщины порядком и осложнялась лишь совершенно определенными обстоятельствами: сильным желанием поесть малосольных огурчиков, которое оставалось неудовлетворенным, и потребностью переставить мебель в доме, что было в корне пресечено Мейвис. Иногда по ночам она тосковала по уютным объятиям… нет, как ни странно, не Дерека, а…

– А-а-а-а-х-х!

– Второй раз за двадцать минут, – сказала Мейвис. – Шла бы ты лучше в дом.

– Это схватки, – как-то даже весело произнес Шонни. – Где-нибудь к вечеру можно ждать, слава Богу.

– Немного больно, – сказала Беатриса-Джоанна – Совсем немного, чуть-чуть.

– Хорошо! – загорелся энергией действия Шонни – Первым делом тебе нужно поставить клизму. Из мыльной воды. Ты это возьмешь на себя, да, Мейвис? И хорошо бы ей принять горячую ванну, да. Слава Богу, горячей воды у нас достаточно.

Он торопливо отвел женщин в дом, оставив Бесси страдать в одиночестве, и принялся греметь ящиками своего стола.

– Лигатуры! – кричал Шонни. – Мне нужно наделать лигатур!

– У тебя еще куча времени, – спокойно сказала Мейвис. – Она же человек, а не дикое животное, понимаешь?

– Вот поэтому я и должен наделать лигатур! – бушевал Шонни. – Боже мой, женщина, ты что же, хочешь, чтобы она перегрызла пуповину, как кошка?!

привязал к изголовью кровати длинное полотенце и приказал: – Тяни вот за это, девочка, сильно тяни! Да поможет тебе Бог, теперь уже скоро.

Беатриса-Джоанна со стоном потянула за полотенце.

– Мейвис! – позвал Шонни. – Работа мне предстоит долгая, принеси мне пару бутылочек сливянки и стакан.

– Там и остались-то всего две бутылки.

– Вот и принеси мне их, будь хорошей девочкой. Ничего, ничего, красавица моя, – обратился он к Беатрисе-Джоанне. – Ты тяни давай, Бог тебе в помощь!

Шонни проверил, греются ли на радиаторе старомодные свивальники, которые сестры вязали долгими зимними вечерами. Лигатуры были простерилизованы, ножницы кипятились в ванночке, на полу сияла большая оцинкованная ванна, вата ждала, когда ее свернут в тампоны, бандажная повязка была на месте – все, по сути дела, было готово.

– Благослови тебя Бот, дорогуша моя, – приветствовал Шонни супругу, тащившую бутылки с вином. – Сегодня будет большой день!

Этот день был действительно долгим. Почти два часа Беатриса-Джоанна билась, напрягая все мускулы. Она кричала от боли, а Шонни кричал ей слова ободрения, прихлебывая сливянку, и, наблюдая, ждал, потея не меньше ее.

– Если бы у меня было хоть какое-нибудь обезболивающее средство, – бормотал Шонни. – Вот, девочка! – вдруг воскликнул он и, ничуть не смущаясь, протянул ей бутылку. – Выпей немного.

Мейвис вовремя поймала его руку и отдернула назад.

– Смотри! – крикнула она. – Начинается!

Беатриса-Джоанна пронзительно завизжала.

На свет появилась головка ребенка, которая наконец закончила свое трудное путешествие, оставив позади костный туннель тазового пояса и протолкнувшись сквозь влагалище к воздуху того мира, пока равнодушного к нему, который скоро должен стать враждебным. После короткой паузы наружу вышло все тельце.

– Отлично! – сказал Шонни.

Его глаза сияли, когда он, осторожно и с нежностью, протирал влажным тампоном зажмуренные глазки младенца. Новорожденный громко закричал, приветствуя мир.

– Восхитительно! – похвалил Шонни.

Когда пульс в пуповине начал ослабевать, он взял две веревочки-лигатуры и ловко перевязал ее в двух местах. Шонни затягивал лигатуры все туже и туже, оставив между ними небольшое пространство. Осторожно взяв простерилизованные ножницы, он обрезал в этом месте пуповину. Теперь этот новый комочек жизни, полный ожесточенно вдыхаемого воздуха, существовал сам по себе.

– Мальчик, – проговорила Мейвис.

– Мальчик? Да, точно, – подтвердил Шонни.

Освободившись от своей матери, мальчик перестал быть просто чем-то неизвестным. Шонни вернулся к роженице, чтобы наблюдать за выходом плаценты, а Мейвис, завернув ребенка в пеленку, положила его в коробку, рядом с радиатором. Купание должно было состояться чуть позже.

– Боже милостивый! – воскликнул Шонни, наблюдавший за роженицей.

Беатриса-Джоанна снова закричала, но уже не так громко, как раньше.

– Еще один! – сообщил пораженный Шонни. – Близнецы, ей– богу! Многоплодные роды, клянусь Господом Иисусом Христом!

Глава 7

– На выход, – сказал надзиратель.

– Пора! – взорвался Тристрам, вскакивая с койки. – Давно пора, мерзкая ты личность! Только принеси мне чего– нибудь пожрать, прежде чем я уйду. Чтоб ты треснул!