Заводной апельсин. Вожделеющее семя

– Не вы, – злорадно проговорил надзиратель. – Он. – И показал на сокамерника. – Вы с нами еще долго пробудете, мистер Дерьмо. Это его выпускают.

Блаженный Амвросий Бейли, потрясенный словами надзирателя, моргая и тараща глаза, с трудом возвращался к реальности: с конца января ему казалось, что он постоянно ощущает в себе присутствие духа Божия. Блаженный был очень слаб.

– Предатель! – зашипел Тристрам. – Стукач! Ты им врал про меня, врал, и своим враньем покупал свою вонючую свободу!

Глядя на тюремщика бешеными глазами, он с надеждой спросил: – Вы уверены, что не ошиблись? Вы совершенно уверены, что освобождают не меня?!

– Его! – ткнул пальцем надзиратель. – Не вас, а его. Вы же не… – он заглянул в бумажку, зажатую в кулаке, – вы же не «духовное лицо» или как это там, ведь нет? Вот их всех приказано освободить. А такие ругатели, как вы, будут и дальше здесь сидеть. Понятно?

– Это вопиющая, чудовищная несправедливость! – в отчаянии закричал Тристрам.

Молитвенно сложив руки и сгорбившись так, словно ему перебили шею, Тристрам упал на колени перед тюремщиком.

– Пожалуйста, выпустите меня вместо него! Ему уже все равно. Он думает, что уже мертв, сожжен на костре. Он думает, что его не сегодня-завтра канонизируют. Он просто не воспринимает действительности. Умоляю!!!

– Это его освобождают, – снова ткнул пальцем в священника надзиратель, – его. Вот тут на бумаге его имя, смотрите: А. Т. Бейли. А вам, мистер Сквернослов, придется остаться здесь. Не беспокойтесь, мы вам подыщем другого товарища. Ну, пошли, старина, – мягко обратился надзиратель к Блаженному Амвросию.

– Вам нужно выйти отсюда и прибыть в распоряжение какого-то парня в Ламбет, а он вам скажет, что дальше делать. Ну, идем?

Надзиратель довольно сильно потряс Блаженного за плечо.

– Отдайте мне его пайку, – все еще стоя на коленях, клянчил Тристрам. – По крайней мере хоть это вы можете сделать, будьте вы прокляты! Я подыхаю с голоду!

– Мы все голодаем! – прорычал надзиратель. – А некоторым из нас еще приходится работать, а не бездельничать целыми днями! Мы все сейчас пытаемся прожить на этих самых ЕП и нескольких каплях синтелака в день, и говорят, что и этого ненадолго хватит, если так и дальше будет продолжаться… Ну, пошли! – снова тряхнул он Блаженного Амвросия.

Блаженный А. Т. Бейли, едва дыша, лежал на нарах в состоянии священного экстаза, глаза его лихорадочно блестели.

– Е-есть! – стонал Тристрам, с трудом поднимаясь с колен. – Дайте, дайте чего-нибудь поесть!

– Я вас накормлю, – проворчал надзиратель и пообещал прямо противоположное. – Я к вам подсажу одного из тех людоедов, что были недавно арестованы, вот что я сделаю! Вот он и будет вам соседом. Он вынет у вас печень – да, вынет! – поджарит и съест!

– Все равно, – простонал Тристрам, – жареную или сырую, дайте ее мне, дайте, дайте!

– Э-эх, вы… – брезгливо усмехнулся надзиратель. – Пошли, старина! – обратился он снова к Блаженному Амвросию. В голосе его прозвучало беспокойство. – Давай-ка, вставай, будь умницей. Тебя выпускают! Домой, домой, домой! – залаял надзиратель, как собака.

Опираясь на надзирателя, весь дрожа от слабости, Блаженный Амвросий поднялся и встал на ноги.

– Quia peccavi nimis, [4] – проговорил он дрожащим старческим голосом и неуклюже повалился на пол.

– Сдается мне, что дела ваши совсем плохи, совсем, – констатировал надзиратель.

Присев на корточки, он хмуро рассматривал Блаженного, словно кран, из которого перестала течь вода.

– Quoniam adhuc,[5] – прошамкал Блаженный Амвросий, распластанный на плитках пола.

Тристрам, вообразив, что ему представилась возможность убежать, обрушился на тюремщика, как Пизанская башня, – так ему показалось.

– Вот ты как, вот ты как, мистер Мразь! – зарычал надзиратель.

Лежа под ними, Блаженный Амвросий стонал так же, как стонала Блаженная Маргарет Клитроу в Йорке, в 1856 году, раздавливаемая страшным грузом.

– Теперь ты получишь, что заслужил! – бешено хрипел тюремщик, придавив Тристрама коленями и молотя его кулаками.

– Ты сам на это напросился, сам, мистер Вероломство! Ты никогда отсюда живым не выйдешь, уж это точно!

Надзиратель с силой ударил Тристрама по лицу и сломал ему зубные протезы.

– Давно ты на это нарывался, давно!

Тристрам неподвижно лежал на полу, задыхаясь от отчаяния. Надзиратель, тоже тяжело дыша, поволок Блаженного Амвросия Бейли на свободу.

– Меа culpa, mea culpa, mea maxima culpa,[6] – продолжал каяться этот расстрига, бия себя в грудь.

Глава 8

– Господи Иисусе! – воскликнул Шонни. – Мейвис! Посмотри, кто пришел! Ллуэлин, Димфна, идите сюда! Быстрее, быстрее!