Завоевание рая

Женжи была столицей маратских царей, господство которых простиралось до Карнатика; а укрепление свидетельствовало о военных знаниях этих знаменитых воинов. Известный герой Сиваджи осаждал ее, но не взял: она сама сдалась. Ауренг-Саиб, в свою очередь, пытался осаждать ее. Но в конце концов она никогда не была взята приступом.

Солнце освещало гору и три гигантских утеса, придавая им все более и более фантастический вид. Солдаты смотрели, как очарованные, подсмеиваясь над невозможностью этого предприятия, но все-таки проникнутые решимостью.

Проехал Бюсси на своей красивой арабской лошади, которая грациозно потряхивала длинной гривой. Молодой человек был весел и полон пыла. Неопределенная улыбка блуждала на его губах, так что были видны его прелестные зубы. В его глазах, более светлых, чем обыкновенно, казалось, отражались лезвия шпаг.

— Ребята! — воскликнул он. — Враг уже делает ошибку: вместо того, чтобы ждать нас за стенами города, он спускается к нам в долину. Теперь наш план нужно изменить: мы не пойдем на приступ. Дадим этим черномазым подойти на расстояние выстрела, и тогда угостим их залпом. Они убегут от нашего огня; тогда-то нужно будет гнаться за ними по пятам и достигнуть вместе с ними ворот города. Я рассчитываю на бешеный натиск.

— Верно! — вскричал Жан-Мари, потрясая своей шляпой. — Да здравствует командир!

Бюсси дружественно взглянул на него и сделал ему знак одобрения.

— Пусть хорошенько смотрят за лестницами! — сказал он и удалился.

Как он и предвидел, армия Магомета-Али расстроила свои ряды и рассыпалась перед французской артиллерией, чтобы бегом взобраться по тропинкам горы. Но Бюсси следовал за ней по пятам, почти касаясь шпагой спины бежавших; скорее казалось, что он гнал их, нежели преследовал.

Дело было в том, чтобы не дать им снова закрыть ворота Женжи, в которые они бросались в беспорядке, давя друг друга и топча ногами тех, кто падал. Но они поняли намерения осаждающих и, не обращая внимания на отстававших, внезапно захлопнули тяжелые двери из индийского дуба, окованные железом и утыканные гвоздями. Отброшенные таким образом, несчастные упали на колени, бросая свое оружие. Их взяли в плен; но план не удался.

С зубчатой стены по французам открыли страшный огонь. В них стреляли из пушек почти в упор, тогда как они не могли отвечать. Многие пали. Поднялся ропот.

— Оставаться здесь, значит учинить резню! — сказал Кержан, подходя к Бюсси.

— Мы здесь и не останемся, — отвечал молодой начальник. — Скорей петарду, чтобы взорвать эти ворота!

Несколько солдат приблизились к воротам, но отступили под градом картечи.

Бюсси вырвал у них из рук легкую пушку, бросился к воротам и, став на одно колено, не торопясь, с величайшим вниманием расположил петарду на надлежащем расстоянии от массивной двери, затем поджег фитиль и отошел.

После взрыва дверь треснула в двух местах. Ее разнесли топорами, и французы, отбрасывая ее защитников, проникли под своды с криками торжества.

В городе Бюсси велел забаррикадировать узкие улицы телегами и всем, что попадалось под руку, и поставить у входа самых широких улиц четыре полевые орудия, которые удалось поднять на эту высоту. Во французов стреляли из окон, но это бы еще ничего: с крепостей трех гор началась пальба; обстреливали уголок города, которым завладели победители.

К счастью, наступила ночь, и выстрелы стали не так метки. Французы старались укрыться как можно лучше и беспрерывно отвечали на выстрелы четырьмя пушками и мушкетами. Тем не менее положение их было очень опасное. Что будет днем, когда крепости на горах и укрепления города будут без промаха осыпать пулями эту неприкрытую горсточку солдат? Значит, нужно отступить, снова спуститься в долину? Такой начальник, как Бюсси, не мог допустить этого. В таком случае, нужно взять три крепости с цепью их редутов?

На небе блестела первая четверть луны; и в этот вечер проклинали великолепную прозрачность индусских ночей. Светлая синева, изрезанная угловатыми и ясными тенями, все время рассекалась красными и желтыми искрами; дым вспыхивал и серебрился, клубясь, а летевшие сверху ядра казались кометами и метеорами.

— Когда луна скроется, — говорил Бюсси, — мы пойдем на приступ; темнота не только будет нам покровительствовать, но и предохранит нас от головокружения.

Он разделил своих солдат на три отряда.

— Одним будет командовать Кержан: он возьмет западную возвышенность, — сказал он. — Пюйморэн отправится со вторым и нападет на восточную. Я же оставляю себе самый лакомый кусочек — северную гору.

Французы ждали, не переставая стрелять; и это ожидание вызывало в них сильное нетерпение, как бы лихорадочную жажду действия.

Наконец луна коснулась края горизонта и, потеряв свой металлический блеск, стала оранжевого цвета.

— В путь, ребята! — вскричал Бюсси. — Я хочу, чтобы первый солнечный луч ласкал французское знамя на вершине трех крепостей.

Солдаты разделились и выступили беглым шагом, со штыками наперевес. Индусы бежали перед этими острыми лезвиями. Бюсси, не потеряв ни одного человека, достиг северной горы, самой неприступной из всех.