Завоевание рая

Он выпустил несколько клубов дыма, воспользовавшись гукой, которая еще курилась.

— Ах, Газамфер, слишком много опиума! — воскликнул он. — Ты повредишь себе. Я должен прислать тебе своего испаганского табака, который напоминает белокурые локоны европейцев. Разве ты не счастлив, что ищешь забытья? — прибавил он, пристально глядя на Бюсси.

— Я был бы сумасшедшим! — уклончиво ответил маркиз, предлагая царю принесенные освежительные напитки.

Он хотел сесть на табурет, но царь привлек его к себе.

— Ах, Бюсси! — сказал он, вздыхая. — Ты не любишь меня!

Молодой человек отпирался, но царь покачал головой.

— Нет! — сказал он. — Я знаю: ты дал мне трон, но отказываешь в дружбе. Почему? Я не могу понять.

— Разве я провинился в чем-нибудь перед моим царем? — воскликнул Бюсси.

— О, никогда! Это отвращение скрывается под полным почтением. Твое сердце подобно моему щиту, сплошь покрытому жемчужной сетью и выложенному бриллиантовыми цветами и птицами, но жесткому и непроницаемому под его нежной оболочкой.

Царь нагнулся и заглянул Бюсси в глаза.

— Кто знает, не скрывается ли под его холодностью чувство драгоценнее жизни, которую защищает металл, скрытый под жемчугом?

Царь выспрашивал его, как будто хотел вызвать признание. Но, встретив непобедимую холодность в светлом взгляде маркиза, он откинулся назад.

— Ах, вечно этот сверкающий снег, который ничто не согревает! — с горечью воскликнул он.

Но он тотчас овладел собой и ласково взял его руку.

— Несмотря ни на что, я все-таки доверяю только тебе, — сказал он. — И так как ты скучаешь подле меня, так я хочу отправить тебя посланником.

— Посланником! Куда же? — воскликнул Бюсси, чувствуя, что удар готов поразить его, и стараясь высвободить свою похолодевшую руку, которая выдавала его волнение.

— Ты должен отправиться поклониться от меня будущей царице Декана и напомнить ей обещания нашего детства, которые мы слишком запоздали исполнить.

Бюсси невольно так сильно сжал пальцы, которые держали руку царя, что тот едва подавил крик и свободной рукой схватился за рукоятку своей сабли. Но он оправился и сделал вид, что ничего не заметил.

— Ты раньше меня увидишь султаншу бегуму, — сказал он. — Ее называют самым чудесным цветком, который когда-либо расцветал под небом Индостана.

— Ты ее никогда не видел? — с живостью спросил Бюсси.

— Один раз, в день нашей помолвки. Ей было пять лет, мне семь; тогда я в первый раз сел на слона; радость, смешанная со страхом, которую вызвало это событие, одна занимала мой ум, я помню только об этом. Говорят, что у этой гордой царицы независимый нрав. Я, без сомнения, буду принужден пожертвовать ради нее Счастливой Звездой, моей любимой персиянкой, которую люблю до безумия; но я готов на все, чтоб угодить моей царственной невесте.

«Клянусь! — подумал Бюсси. — Если Урваси настолько любит меня, чтобы пренебречь троном Декана, то ты ее никогда не увидишь, хотя бы мне пришлось раздробить череп, который я украсил этой короной!»

Черные зрачки Салабета исподтишка наблюдали за Бюсси.

«В эту минуту он думает о моей смерти», — говорил он сам себе.

Потом он заговорил мягким и спокойным голосом:

— Благодаря твоей храбрости мое государство наслаждается миром; все восстания усмирены; следовательно, нам не грозит никакая опасность, и мы можем быть покойны в твое отсутствие. Великий визирь и Кержан будут вести дела по твоим указаниям и уведомлять тебя обо всем. Герольды отправятся сегодня же вечером, чтобы возвестить о прибытии посланника, дабы он был принят с подобающими ему почестями. Я же распоряжусь, чтобы твоя свита, которая должна быть великолепна, быстро собралась в путь. Посланник — это тот же царь, и даже больше, потому что это сам Бюсси, который выше царя.

Салабет встал. Страшно бледный, маркиз молча поклонился.

— Я не сказал тебе, что посылаю тебя в Бангалор.

— Я слуга царя, — пробормотал Бюсси.

Он помог принцу надеть каску и застегнуть ему портупею, усыпанную драгоценными камнями, от которой засверкали граненые стены. Потом он проводил его по залам и галереям до наружных ворот.

Прежде чем расстаться с ним, царь положил руки на плечи Бюсси и еще раз посмотрел на него долгим, невыразимо печальным взглядом; глаза его как бы подернулись слезами. Но маркиз, мучимый ревностью, не заметил их.

Наконец Салабет-Синг обнял его и, вздохнув, сел на лошадь. Бюсси держал ему золотое стремя.

Глава XXVI ПОСЛАННИК

Урваси лишилась сознания, когда герольды, трубя в трубы, возвестили, что посланник царя Декана находится на пути к Бангалору.

Она лежала, как мертвая, в своей комнате с жемчужными шторами, вытянувшись на подушках, подобно алебастровой статуе, опрокинутой с пьедестала.

Ее служанки не могли вызвать ее к жизни и с нетерпением ждали мусульманского доктора, за которым побежал паж.

Лила приподняла голову царицы, чтобы снять все украшения и распустить тяжелые волосы, которые рассыпались душистой волной Мангала, став на колени по другую сторону, расстегивала золотой корсаж и снимала опаловое ожерелье, которое давило грудь.