Завоеванная инопланетным воином

— Вот тебе еще одна земная поговорка — в любви и на войне все средства хороши, — она усмехнулась и отошла от него. Страдал не только он. Она тоже платила за свои поддразнивания, но она, черт возьми, не собиралась позволить ему понять это.

— Куда ты идешь, Зои?

— Уже поздно, и я вымоталась, надрав тебе задницу пять раз подряд. Я иду спать.

— Пять раз подряд? Я выиграл последний матч.

Она посмотрела на него через плечо, совершенно намеренно опустив взгляд к его паху.

— О, правда? Спокойной ночи, Рен. Увидимся утром.

Медленно, как будто это причиняло ему боль, он наклонился вперед и положил руки на стол.

— Утром? Ты снова заставишь меня спать в отдельной комнате?

— Так будет лучше, — она положила руку на перила. — Приятных снов.

— Возможно, мое понимание слова лучше неверно, — услышала она его бормотание, прежде чем подняться по ступенькам.

Оказавшись в безопасности хозяйской спальни, Зои закрыла дверь и вздохнула. Ее кожа раскраснелась, а между ног ныло. Пытка Рена обернулась наказанием для нее самой.

Холодный душ поможет.

Но даже простояв несколько минут под ледяной водой, она обнаружила, что стоило только подумать о Рене — а это было, по сути, каждое мгновение, — ее желание снова вспыхивало с новой силой.

Она хотела его. Нуждалась в нем. Не имело значения, сколько раз ее мозг говорил нет, ее киска кричала да!

— Предательница, — пробормотала Зои, глядя вниз.

Было только одно, что она могла сделать. Это было бы не то же самое, и отдаленно не близко, но, по крайней мере, это сняло бы напряжение.

Она вытерлась, выключила свет и голышом забралась в кровать. Укрывшись мягким, теплым стеганым одеялом, она дала своему телу еще один шанс успокоиться, но это было бесполезно. Она вздохнула.

Закрыв глаза, Зои представила Рена. Представила его высокое, широкое тело и упругий пресс, вспомнила текстуру его чешуи на своей коже, ощущение его сильных рук, ласкающих ее.

Она откинула постельное белье.

Зои обхватила свои груди и пощипала соски. Это были не его пальцы и не его рот. Это было не то же самое и никогда не будет. Она прикусила губу и постаралась включить воображение. Она провела рукой вниз по своему телу, по животу к тазу. Раздвинув бедра, провела пальцами по коротким волоскам на лобке, колеблясь лишь мгновение, прежде чем скользнуть пальцами в складки киски, чтобы коснуться клитора.

— Рен, — прошептала она в такт первому движению.

Глава четырнадцатая

Рендаш умирал.

Он знал, сквозь обрывки своей рациональности, что не умирал по-настоящему, но это не меняло его чувств.

В комнате было темно, воздух комфортной температуры, хотя и немного суховат, а единственными звуками были приглушенные завывания ветра — едва ли достаточные, чтобы мешать его сну — и скрип кровати, когда он беспокойно ерзал в поисках положения, которое позволило бы ему наконец уснуть.

Его первой ошибкой было поверить, что он сможет найти правильное положение. Кровать была удобной, хотя его ноги свисали с края, но матрас имел хороший баланс между мягкостью и поддержкой. И все же, как бы он ни лежал, покой оставался недостижимым.



Большая часть вины пала на его возбуждение. Член болел, и он несколько раз хватался за него через штаны в бесполезных попытках ослабить давление. Он оставил на себе сдерживающую одежду, опасаясь требований инстинктов, если он выпустит пульсирующий член из оков. Было почти невозможно заснуть, когда его кровь пылала, а губы покалывало при воспоминании о поцелуе Зои, в то время как ее запах сохранялся на нем.

Во время финальной партии в шашки ему удалось переломить ход битвы в свою пользу на нескольких фронтах. Несмотря на ее настойчивое желание увеличить расстояние между ними, несмотря на ее решение не спариваться с ним, он знал, что Зои желает его, и он превратил ее желание в оружие. Он выиграл битву, но ее последнее усилие…

Она выиграла войну. Он сохранял слабый контроль над собой, даже когда она сидела у него на коленях и прижималась попкой к его члену, но этот поцелуй!

Контроль. Отстраненность. Контроль. Отстраненность.

Слова повторялись в голове, пока не потеряли всякий смысл. И то, и другое в настоящее время было для него недоступно. Почему это вообще должно иметь какое-либо значение?

Остальную часть его дискомфорта нельзя было объяснить чем-то физическим. Так же, как и прошлой ночью он ворочался с боку на бок, его прерывистый сон закончился задолго до того, как рассвет окрасил небо за окном.

Причина бессоницы была проста, и даже при всем влиянии на него сейчас, его гордость требовала, чтобы он не признавал этой причины. Лучше отбросить правду в сторону и продолжать жить, не принимая ее.