Завоевать сердце гения

Это безумие делать то, что мы собираемся сделать в лифте, который по-прежнему стоит на первом этаже, но ведь по идеи никто и не может его вызвать, кроме нас?

И еще в темноте и спешке, в какой-то миг до меня доходит, что если сейчас все впервые произойдет именно так, то потом только разочарование, стыд и, боже мой, «ты должна уйти, Денни».

Неожиданно вспыхнул свет, а лифт пришел в движение. Я увидела взъерошенного, сбитого с толку Роберта, который все еще держал палец на кнопке.

Не выпуская меня из рук и не ослабляя объятий, Маккамон прижался лбом к оббитой металлическими пластинами стене над моим правым плечом. Прикрыв глаза, попробовал восстановить сбившееся дыхание.

Этажи на мониторе медленно сменяли друг друга.

Роберт был на взводе. Он едва не перешагнул грань.

– Денни…

Помимо страха из-за того, что все его желания только абсолютно вырвались из-под контроля, в звучании собственного имени слышу немую мольбу. Просьбу, против которой сегодня по нашему договору я даже спорить не могу. Да и не хочу.

Отодвигаюсь от гения к панели с кнопками. Нажимаю на красную. Лифт замедляется и останавливается между этажами.

Роберт часто и неглубоко дышит. Делает шаг ко мне, но вместо того, чтобы снова попасть в капкан его рук, из которого на этот раз мне не хватит вырваться ни сил, ни желания, опускаюсь перед ним на колени.

В темноте до этого Роберт одолел на джинсах две пуговицы из пяти. Сама расстегиваю оставшиеся. После, приподнявшись на пятках, указательными пальцами поддеваю боксеры. Стягиваю с него последнюю преграду и невольно облизываю губы. Жаловаться на размер Маккамон действительно не имеет никакого права.

От пупка к самому низу его плоского живота ведет дорожка светлых волосков, и я веду по ней пальцами, отчего они становятся дыбом, по коже бегут мурашки, а член дергается мне навстречу.

Так близко и все еще так далеко.

В предварительных дразнящих ласках нет никакой необходимости. Сейчас они равносильны пыткам.

Не сдержавшись, все же веду по члену пальцем, чувствуя жар и пульсацию, а после смыкаю ладонь у его основания. Едва ощутимо касаюсь губами, увлажняя при этом головку.

Он соленый и терпкий на вкус.

У Маккамона вырывается хриплый стон, в котором различаю свое имя. Поднимаю глаза.

В его взгляде пылает чистый голод. А еще ярость, смешанная со страстью. Он проиграл. И одновременно с этим остался в выигрыше. Хотя сейчас слишком неподходящее время для философских измышлений.

Чувствую его пальцы на моей щеке, а после на затылке. Маккамон собирает мои волосы в кулак и делает всего одно движение бедрами. Член проникает в мой рот. Я знаю максимум своих способностей, и при размерах его достоинства глубже просто невозможно.

Все эмоции Роберта сейчас ощущаются как собственные. Из-за шквала нежности, страсти и желания прикрываю глаза, полностью растворяясь в этих ощущениях. Уверена, что в отличие от меня, Роберт глаза не закроет. Ни за что на свете.

Оргазм наступает быстро. Спермы немного. Не сразу, но до меня доходит, что все-таки Маккамон снимает напряжение не только в спортзале. Надеюсь, мои скромные старания переплюнули эти попытки. И что надобность в этом отныне отпадет.

Привалившись спиной к лифту, Роберт непослушными руками оправляет одежду, пока я неловко поднялась с колен. В мыслях раздрай, ноги дрожат, сердце колотится. Господи, если сейчас он снова затянет про то, что я должна уйти…

Может, он еще и женщин не целует после минета? Или просто испытал шок такой силы? И каким станет его следующий шаг?

И тут он совершенно внезапно сгреб меня в охапку. А после – поцеловал.

От шока на этот поцелуй я даже ответила не сразу.

А Роберт не собирался отстраняться, его поцелуй за долю секунды превратился в глубокий французский. Его язык полностью завладел моим ртом.

Ничего себе! А гений умеет целоваться!

Я обвила его шею руками и отдалась этому горячему, откровенному поцелую. Первому. Действительно первому, потому что все, что было до этого, не шло ни в какой счет, в сравнении с этим.

Первый поцелуй после первого минета? Ну, видимо, бывает и так.

Всю благодарность, которую глупо было выражать словами, Роберт вложил в этот поцелуй. И в кое-то веки сжал в собственных крепких железных объятиях. Я перестала существовать, растворилась в его требовательном поцелуе. Глухо застонала, когда он слегка прикусил и потянул на себя нижнюю губу.

Лифт двинулся вверх. А мы продолжали целоваться, самоотверженно, крышесносно, как два подростка в темной подворотне, которые сходили с ума от страсти.

А потом Роберт нажал на кнопку, из-за которой лифт должен был остановиться на ближайшем этаже. Лифт чирикнул, и двери бесшумно раскрылись.

На экране высветился 40 этаж.

– Выйдем здесь, – сказал он.

– Почему? – спросила я, сбитая с толку.

После поцелуев губы горели так сильно, как будто я заела кайенский перец вассаби.

Второй неожиданностью стало то, что из лифта Роберт вынес меня на руках. Этаж был мне незнаком. Вроде те же коридоры, но куда больше дверей, стены другого цвета и какие-то репродукции в рамках.

– В пентахаусе кто-то есть.