Завоеватели. Как португальцы построили первую мировую империю

В послании к правителю Малинди, своему давнему сопернику, султан писал о постигшей его катастрофе: «Да будет тебе известно, о Сайд Али, что у нас побывал великий господин, а с ним огненная буря. Ко всякому он был жесток и неумолим — не щадил ни мужчин, ни женщин, ни стариков, ни младенцев. Огонь поднялся до небес. Гибли не только люди, но даже птицы небесные падали на землю замертво. Я по сей день страшусь выйти на улицы, ибо смрад смерти там нестерпимый. Невозможно представить, скольких сокровищ мы лишились».

Глава 11. Великая «блудница вавилонская». Июнь — декабрь 1505 года

Как амбициозна ни была настоящая миссия, а планы Мануэла относительно Индии продолжали развиваться. Мессианское лобби при дворе приобрело значительный вес. Ближайшие советники твердили королю о его богоизбранности, о том, что судьбой ему уготовано вершить великие дела. На это указывали и само его имя, и удивительные обстоятельства, сопутствующие его вступлению на престол, а равно успешное расширение империи за счет заморских колоний и потоки сокровищ, текущие в Лиссабон по морю. Тот факт, что первая же экспедиция при Мануэле достигла Индии, тогда как ранее потребовалось 75 лет, чтобы обогнуть Африку, вызывал у современников чувства сродни религиозному экстазу. Говорили, что христианская цивилизация достигла своей вершины, что грядет конец света и Второе пришествие. Многие португальцы верили, что они новый избранный народ, наделенный особой миссией, ведь не случайно рисунок на гербе Португалии символизирует раны на теле Христовом. Репрессии против евреев — когда тех вынуждали либо креститься, либо уезжать — воспринимались как необходимая мера по укреплению нации. Каждый новый груз из Индии встречали с восторгом.

Тем временем исламский мир переживал упадок, и приближенные Мануэла не могли не усмотреть здесь библейских аналогий. В каирской династии мамлюков они видели воплощение образа блудницы вавилонской из Откровений Иоанна Богослова. Глубоко укоренившаяся в сознании португальцев идея священной войны против мусульман получила новое развитие, когда Мануэл вознамерился низвергнуть «блудницу вавилонскую», исполняя тем самым свой долг как избранника Божия и Божественное пророчество. В книге о португальских открытиях Дуарте Пашеку Перейра называет его не иначе, как цезарь Мануэл. Король был недалек от того, чтобы провозгласить себя императором.

В начале июня 1505 года Мануэл направил папе Юлию II послание, где прямо говорил о собственной миссии, амбициях и стратегии: «Христиане вправе надеяться, что вскоре исламская ересь и предательство будут уничтожены и Гроб Господень, который долгое время находился во власти этих псов, будет освобожден и возвращен поборникам веры истинной. Таким образом, христианская вера распространится по всему миру. Дабы ускорить приход этого благословенного времени, мы стараемся вступить в контакт с самым могущественным из всех христианских правителей (пресвитером Иоанном) и объединить наши силы».

Посланник Мануэла, зачитывавший письмо, настолько воодушевился, что в конце прибавил от себя цветистый риторический пассаж, пророчествуя, что папа «обнимет весь мир», то есть станет величайшим религиозным авторитетом на земле.

В отличие от Алмейды, который вынужден был во многих случаях действовать согласно Руководству, король Мануэл ничем себя не ограничивал. Так, отправив посланника в Рим, он наконец принял у себя брата Мауро, который поведал об опасности, грозящей Иерусалиму. Реакция его для султана была весьма неожиданной. Мануэл не поддался на шантаж, но пригрозил в ответ крестовым походом. Если христианские святыни пострадают, то он, имея мандат от самого Господа Бога, покарает неверных, как не раз делали в прошлом его славные предки. У Мануэла давно зрело решение уничтожить мамлюков, а заодно освободить священные для христиан места. С этим предложением он тайно отправлял гонцов к Генриху VII в Англию, к королю Фердинанду в Испанию, к папе Юлию II, к Луи XII во Францию, к Максимилиану, императору Священной Римской империи. Мануэл приглашал их объединить усилия и махнуть на ту сторону Средиземного моря. И хотя положительно ответил только Максимилиан, решимости у Мануэла не убавилось.