Завоеватели. Как португальцы построили первую мировую империю

Когда начался сезон муссонов, мусульмане, под предводительством португальца-перебежчика, предприняли успешную атаку на форт. Они сожгли три корабля в бухте и осаждали остров, пока не явился с патрулем Лоуренсу и не разогнал их. Впрочем, было ясно, что попытка закрепиться на Анджедиве провалилась, ибо рядом расположен враждебный Биджапур, а на самом острове почти нет природных ресурсов. Под конец года Алмейда принял самостоятельное решение разобрать недостроенный форт. Разумеется, это противоречило планам Мануэла и было воспринято им неблагосклонно. Зато у мусульман появилась надежда, что португальцев все-таки удастся выгнать.

Затем последовали еще два тяжелых удара. С появлением португальцев в Индийском океане установился невиданный ранее уровень милитаризации и вражды среди местного населения, разделившегося на их сторонников и противников. Под защитой португальцев первые могли беспрепятственно торговать в подконтрольных портах и получать пропуск на передвижение, ибо португальцы считали весь Индийский океан своей собственностью, где они решают, кто может бороздить эти воды, а кто нет. И вот в конце 1506 года Лоуренсу сопровождал торговые суда союзников в порт Чаул на севере. По пути он намеревался заглянуть на Анджедиву, чтобы разобрать злосчастный форт. Когда он бросил якорь неподалеку от Даула, к нему на судно явились несколько торговцев — якобы из союзных городов Кочина и Каннанора — и сообщили, что недруги в Дауле — «мусульмане из Мекки» и угрожают расправиться с ними и уничтожить их богато груженные корабли. Они умоляли о помощи.

Лоуренсу хотел в тот же миг мчаться в Дабул, но по уставу полагалось прежде провести военный совет. Совет отклонил его предложение. Шесть офицеров высказались против, и только четверо поддержали его. Говорили, что идти в устье незнакомой реки, где расположен Дабул, слишком рискованно, и не западня ли это, и что приказ запрещает отклоняться от курса. Стоит предположить, что имел место саботаж, ибо некоторые из офицеров скептически относились к двадцатипятилетнему командиру, сыну Алмейды.

Как Лоуренсу ни был шокирован их вердиктом, однако сообразил взять у каждого письменное подтверждение его позиции. Люди, от первого рыцаря до последнего матроса, предвкушавшие сражение и богатую добычу, негодовали, чувствуя себя обманутыми.

А в Дабуле тем временем произошло неизбежное: суда тех, кто просил о помощи, были разграблены, а команды перебиты. Каликутские корабли, проходя мимо форта в Каннаноре, в насмешку салютовали португальцам, впервые уклонившимся от боя. Союзники на Малабарском побережье восприняли их отказ защитить дружеские корабли как предательство. Узнав о случившемся, Алмейда пришел в ярость. Всех офицеров, включая своего сына, он отдал под трибунал. Те, кто голосовал против, были арестованы, разжалованы и отправлены в Португалию, лишь возвращение Лоуренсу оставалось под вопросом.

Инцидент в Дабуле имел далекоидущие последствия. По словам историка Жуана де Барроша, «всем капитанам и командирам было поставлено на вид, что уклоняться от сражения, заботясь о сохранении собственной жизни, есть трусость, которая будет жестоко наказана». Отныне рассуждать в подобных случаях запрещалось. От португальцев требовалась безрассудная храбрость. Кодекс чести идальго был возведен в абсолют, и рукопашному бою отдавалось предпочтение перед обстрелом неприятеля из пушек.

Еще более серьезная неприятность, чем неудача при Дабуле, ждала португальцев зимой 1506 года, когда из Лиссабона не прибыл флот Триштана да Куньи. Впервые с 1498 года, с экспедиции Васко да Гамы, флот не явился, чтобы закупить пряности. Груз скапливался в портах Каннанор и Кочин, а покупателей не было. Торговцы роптали, проклиная монопольный договор с франками, и требовали возвращения надежных мусульманских партнеров. Больше всего недовольных было в Каннаноре, ибо местная мусульманская община особенно сильно пострадала от португальцев. Индийцы боялись лишиться также лошадей, которых им поставляли персы. Недавно конвой Лоуренсу атаковал Куалон, где захватил и уничтожил ценный груз слонов. Вылазки Лоуренсу на Цейлон и Мальдивы также внушали индийцам опасения. По всему было ясно, что амбиции чужаков безграничны.

Местные опасались и за собственные внутренние рынки. Португальцы подрывали социальную иерархию, общественное устройство и мораль. Тот факт, что женщины из низших каст сходились с гарнизонными солдатами, образуя смешанные поселения, большей частью христианские, вызывал возмущение мусульман. Привычка португальцев к поеданию мяса обостряла трения с индуистами. Находились среди них те, кто резал коров, не устояв перед соблазном полакомиться говядиной. Правитель Каннанора не раз писал Мануэлу об этом вредном влиянии, предупреждая, что «сахар дружбы вот-вот превратится в яд».