Завтра нас не станет (СИ)

Охота продолжалась. Продолжалась и обычная жизнь, в которой Спирос успешно вел практику. Параллельно он стал встречаться с Ларисой для отвода глаз. Лариса серой не была. О нет. Волосы ее были словно красное золото. Она была слегка в теле, пробуждая в Спиросе совершенно иного охотника. Умна. Со стервозиной. Она подозревала о его второй жизни. Пытаясь выведать хоть что-нибудь, Лариса порой отпускала больно едкие шуточки, подозревая Спироса в связи с мужчинами, в употреблении наркотиков, в педофилии. Столь страшный расклад она и предположить не могла.

— Ты, как тот ящик с двойным дном.

— Хочешь посмотреть, что там? — спросил как-то Спирос. Мысль показать ей то, чем он занимался даже возбуждала, но Лариса словно прочитала его мысли.

— У каждого свой шкаф и свои скелеты. Если я посмотрю в твой, мы расстанемся.

Она была права. Спиросу, наверное, пришлось бы ее убить, а Ларису он убивать не хотел. Ее убийство шло в разрез с его тонкой философией. Потому Спирос и не позвал ее к себе, решив провести свой последний день со своими скелетами наедине.

Оглядев вырезки газет, скрывавшие под собой полотно стены, Спирос Катракис вскинул голову. Да. Он все это сделал, совершив преступления жестокие, безжалостные, ужасные. Спирос не боялся расплаты за все содеянное. Не боялся смерти. Психологи мало чего боятся. Уж тем более, не страшатся рая или ада. Странно, но в преддверии конца, окруженный своими жертвами, Спирос Катракис чувствовал себя удовлетворенным и одухотворенным. Не пойманный. Не разгаданный. Спирос пытался понять характер своей мании к подобной охоте на серых, но все боялся нащупать дно своей странной натуры. Почему его мучила эта жажда, тянувшая его каждый раз на охоту? Спирос облизнулся. В нем опять пробуждался голод, терзавший душу. Нет. Тело. Ему хотелось выйти. Идти, следить. Поздно. Вскоре метеориты смешают все. И серых, и цветных. А впрочем ладно.

Время было подумать о другом. Взглянув на все свои жертвы, Спирос Катракис улыбнулся и ощутил странное воодушевление. Свобода приближалась к нему. Долгожданная, искупительная.

Вскоре он покинет свое тело. Свободный от тела. Свободный дух.

Комментарий к Свободный Дух

*Пальцы — полуостров Халкидики делится на три ответвления, которые называются Пальцами

========== Любить до смерти ==========

***

Над Копакабаной не смолкая гремит музыка. Стоит гул. Хор человеческих голосов гудит как осиный улей. С ревом проносятся автомибили, сверкая намытыми лоснящимися боками. Лениво и медленно отступает ночь, отделяя небо от моря. Бескрайний океан волнами наползает на город, грозясь поглотить его в пучину. Румянец красит небо. Всходит ровным кругом солнце над горизонтом, и белая лента пляжа выкрашивается в нежный розовый. Муравьями по ленте ползают люди. Все как всегда, но этот день особенный. Смерть приближается к Америке. Из каждой дыры говорят, что ударит прямо по Панаме, а то и по Колумбии. К черту! Им все равно не жить.

Пропустив мотоцикл, Силва пересекает улицу. Быстро влетает в подъезд зеркальной высотки и спешит к лифту. От волнения колит шею, и он оправляет ворот выглаженной, белоснежной рубашки, усыпанной мелким крапом. Мелкий крап — синие морские коньки, игриво свернувшие колечком хвостики. Несколько раз Силва жмет пальцем на кнопку лифта. Лифт, видимо, умер. Что ж. Хорошо, что лестница всегда жива.

На последний этаж Силва взбирается не столь окрыленным. Устал? Нет. Он волнуется. Он решился. Смерть приближается. Та самая Смерть, обретшая форму холодного камня, а он так и не сделал одну вещь в своей жизни. Последнюю, давящую камнем на душе. Собравшись с духом, Силва открывает дверь, ведущую на крышу.

У парапета знакомая спина. Опершись локтями, Эктор вглядывается далеко в море. Покатые горы, окружающие Копакабану, походят на его костлявые лопатки, так всегда трогавшие Силву. Эктор сосредоточен и ничего не слышит. Из-за бухнувшей двери он выпрямляется и оглядывается. Более нет покатых гор. Лишь холодный и отчасти разочарованный взгляд.

— Эктор… — не находит слов Силва. — Так и знал, что я найду тебя здесь.

Ничего не ответив, Эктор отворачивается, напоследок взглянув на распластанную вдалеке статую Спасителя. Спасения нет. От Смерти ничто не спасет, и Эктор горько ухмыляется. Он давно это понял. Оттого и апатичен до безобразия.

Силва осторожно приближается к нему и тихо встает рядом, словно боится потревожить покой неизвестного божества. Украдкой он разглядывает хмурое лицо. Красивое, острое. Выпирающий подбородок перетекает в ярко-выраженные скулы, а дальше в темные брови и высокий прямой лоб. Над ним лоснятся уложенные гелем волосы. От Эктора приятно пахнет корицей, да и кожа его того же оттенка дразнящей пряности. Белеет молочный хлопковый свитер, и у Силвы едва ли не останавливается дыхание от этой пряной чистоты.

Снизу раздается шум. Эктор оглядывает набережную. Вдалеке столкнулись автомобили. Не сильно. Погодя, две белые машины разъезжаются в разные стороны, а у Силвы появляется повод заговорить.

— А ведь раньше бы весь Рио встал.