Завтра наступит вчера

— Извини, Сережа. И на старуху бывает проруха.

— Не убивайся так, пожалуйста. Я уверен, все обойдется.

— Дай-то Бог! — вздохнула она. — Тебя когда выписывают?

— Завтра.

— Завтра?! А что же ты меня не предупредил?

— А что бы изменилось? — улыбнулся Сергей.

— Как что? — растерялась она. — Я бы принесла вещи Твой же свитер в крови, как ты его наденешь? Бульон бы тебе сварила. Куриный. Хлеб бы купила, масло. Конечно, если за тобой кто-нибудь придет — другое дело, — смутилась она.

Но за три недели его пребывания в больнице что-то незаметно было посетительниц женского пола. Мужчин — да, видела, даже общалась пару-тройку раз с его другом, а женщин — нет, не видать. И это, если честно, озадачивало. Сергей — симпатичный, опять же — молодой профессор, доктор наук и умница, каких поискать. Обычно на таких дамы слетаются, как пчелы на мед. А здесь — тишина и абсолютный женский вакуум. Что-то тут явно не так. Наверняка ведь вокруг полно и врачих, и студенток. А он прям как сапожник, который ходит без сапог. «А сама-то ты какого роду-племени? Не женского?» — проскользнула ехидная мыслишка. «Я — не в счет, — отрезала ей вслед доморощенный психолог, — я друг! А значит — существо бесполое». Но доказывать это было некому — нахалки и след простыл.

— А ты правда сделала бы это? — вывел ее из задумчивости о превратностях молодой профессорской судьбы его голос.

— Что «сделала бы»?

— Принесла одежду, сварила куриный бульон.

— Конечно, — не раздумывая подтвердила «друг», — мы же друзья. По крайней мере, очень надеюсь на это.

— Подожди секунду, хорошо? — попросил он и, окинув ее странным взглядом, повернулся и вышел за дверь, в отделение.

«Чудак! — удивилась Васса и вздохнула. — Буря магнитная сегодня, что ли? Кому на психику действует, кому на мозги». Она погасила сигарету в жестяной банке на подоконнике и посмотрела на часы. «Господи, уже час прошел, как я здесь болтаюсь — то реву, то удивляюсь. О, уже и стихами сдуру заговорила! — удивилась далекая от рифмоплетства. — Надо же, как в больнице время летит незаметно: только придешь — уже уходить пора. И Бат дома один. Прав был тогда Влад: клялась-божилась, что буду за щенком ухаживать, а сама забросила напрочь. Ладно, миленький, потерпи. Здесь тоже свои долги — хошь не хошь, а отдавать надо».

— Вот, держи, — Сергей протягивал ей на ладони ключ.

— Не поняла? Что это? (Точно, магнитная буря сегодня!) Зачем?

— Ты же сказала — мы друзья?

— Да, конечно.

— Ты хотела забрать меня из больницы, накормить бульоном, хлебом с маслом. Мне это не показалось?

— Нет, не показалось. — Она по-прежнему ничего не понимала.

— Вот я и прошу тебя о дружеской помощи. Отец мой сейчас болен, дед стар, друг работает, свитер в крови, холодильник пустой. Это — ключ от моей квартиры, это — адрес, это — деньги. И не вздумай отказываться, — строго предупредил он, заметив отрицательный жест при последнем слове, — я нагло хватаюсь за твое предложение и прошу тебя съездить ко мне домой, сварить курицу, забросить хлеб в хлебницу, молоко в холодильник, найти в шкафу свитер и вместе с собой привезти в больницу часам к двенадцати. Это возможно?

Серые глаза серьезно смотрели на нее из-за стекол очков. «А ведь мне всегда нравились «очкарики», — подумала «друг» и незаметно вздохнула. — Эх, обещания — глупость наша!»

— Договорились, Сереж. Я все сделаю. В двенадцать буду здесь. А сейчас побежала. А то дел много, а у меня еще конь не валялся.

— Конечно, иди. И спасибо тебе большое, — согласно кивнул Сергей. — А кстати, знаешь, откуда пошло выражение «конь не валялся»?

— Нет, — честно признался телевизионный «эрудит».

— Испокон веку на Руси строили церкви в местах с сильной положительной энергетикой. А конь валяется не просто в экологически чистых местах, это само собой, а там, где хорошая энергетика — «в добром месте», как раньше говорили. Наши предки знали об этом. И прежде чем строить церковь, запускали на это место коня. Если конь поваляется — приступали к строительству, если нет — за дело не брались. Иными словами, ничего не начинали делать, пока не поваляется конь. Отсюда и выражение «конь не валялся», — значит, и дела нет, даже трава не примята.

— Откуда ты это знаешь?

— Книжки иногда читаю. И не всегда по медицине, — улыбнулся в ответ доктор Яблоков.

На следующий день, ровно в двенадцать, из двери больничного лифта на пятом этаже вышла очаровательная молодая женщина. Легкий макияж подчеркивал серые глаза и выразительные губы, по плечам небрежно разметались темные волнистые пряди, в руках слегка покачивался небольшой чемодан, на лице играла победная улыбка человека, довольного итогом своей работы. Ни дать ни взять — счастливая отпускница, отправляющаяся на курорт. Вот только шишка побаливает, которую набил ей этот чертов чемодан, свалившийся на голову с профессорских антресолей.

— Здрасьте! — заглянула она в палату. — Михал Петрович, а Сергей далеко вышел, не знаете?

— Здравствуй, Василисушка! — ответил Петрович, отложив в сторону газету и опустив на нос очки. — За выпиской пошел. Просил передать, что через пару минут вернется. Забираешь?