Завтра, послезавтра…

— Он все еще боится барабанщика и спрятался в кустах на берегу. А мы уже больше ничего не боимся.

Глаза Аннунциаты блестят. Учитель никогда не видел ее такой возбужденной, радостной. А ведь, собственно говоря, что произошло? Сущий: пустяк. Просто он объяснил им, что такое эхо. Пустяк ли? Он все больше убеждается, что в этих краях любая малость приобретает огромное значение.

Появляется Булыжник и Сальваторе. Они исподлобья поглядывают друг на друга, и каждый крепко держится за дужку ведра.

Бум-бум-бум! Это капли упали из ведра на камень. Ребята сразу же узнают знакомый звук и теперь стараются воспроизвести его губами. «Бум-бум-бум!» — радостно вторят они, и вместе со звуками воображаемого барабана улетучиваются последние остатки страха перед разбойником Николо — мертвым барабанщиком из банды Крокко.

— Вон он! Вон он! — вдруг закричали ребята.

Учитель тоже увидел Пассалоне.

— Он что, вернулся? — спрашивает Пассалоне.

— Кто?

— Ну, барабанщик.

— Его никогда и не было! — хором отвечают ребята.

Пассалоне по привычке ожесточенно скребет затылок.

— Иди сюда, Пассалоне.

— Завтра.

— Завтра, послезавтра, после-послезавтра! — дружно передразнивают Пассалоне ребята.

— Иди сюда, эхо послушаешь.

— Какое еще там Эхо?

— Иди — и узнаешь! — кричит ему Булыжник.

Нинка-Нанка нетерпеливо дернулась, и Пассалоне скатился прямо к нашим ногам. Усевшись между двух камней и не выпуская из рук веревки, он осторожно ощупал себя: цел ли? Потом с опаской поглядел на нас:

— А куда же делся разбойник Тамбурино?

Булыжник переглянулся с Аннунциатой и, работая локтями, протиснулся вперед.

— Это сказка, да еще недосказанная, — говорит дон Антонио, — а вот что здесь эхо есть — это точно. Послушай сам. Пассало-оне!

«…О-о-не!» — повторило эхо.

— Ты растя-па-а!

«…тя-па-а!» — повторило эхо.

— А знаешь, отчего это получается? Звук моего голоса натолкнулся на стену.

Булыжник помчался босиком по горячим камням и подбежал к берегу. Он стукнул по нему рукой и, словно держа в руках невидимую ниточку, побежал назад и легонько ткнул Пассалоне в нос.

— Стена отразила звук, и он влетел тебе в нос.

«Те-ел».

— Понял теперь?

— Растя-па!.. тя-па!.. па-па! — закричали ребята.

Я чуть не оглох от их восторженных криков.

Пассалоне удивленно посмотрел на Булыжника:

— Вот это да-а!

Булыжник гордо повторил свой урок.

— А когда вода падает на камень, она тоже шумит, если, конечно, река не высохла. А звук ударяется о крутой берег и возвращается назад.

Пассалоне принялся ожесточенно тереть лоб. И вдруг лицо его озарила улыбка, глаза радостно сверкнули.

— Нинка-Нанка! — во всю мочь закричал он.

«…Нан-ка-а!» — повторило эхо.

Тогда Пассалоне встал, спокойно подошел к берегу, потрогал его и вернулся назад.

— Теперь я понял, — сказал он, глядя дону Антонио прямо в глаза.

Его прежнего страха как не бывало.

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

Жарко. Солнце светит Антонио прямо в лицо, и он никак не может уснуть. В комнате душно, и даже раскрытое окно не помогает. Похрустывают ветки, где-то попискивает белка, призывно перекликаются ночные птицы — ночью лес оживает и весь наполняется звуками.

Учебный год окончился. С Джузеппе Коланджело, Сальваторе, Аннунциатой, Джованни Лоренцо, братьями Санторо, самыми толковыми из ребят, Антонио прозанимался до середины нюня. Если подзаняться с ними и летом, в редкие свободные часы между полевыми работами, их да, пожалуй, еще Франческо Астреллу и Пузыря можно было бы осенью подготовить к экзаменам за третий класс. Правда, усадить их за уроки трудно; ребята то и дело убегают в лес за ягодами или отправляются грабить птичьи гнезда, хоть Антонио всячески пытался убедить их, что так поступать нечестно. Но все же стоит попробовать заняться с ними. Тогда Антонио получит хоть немного денег и расплатится с долгами.

Школьный инспектор, вспомнив, вероятно, о его битвах с мышами, написал в служебной характеристике Антонио: «С обязанностями справляется превосходно». Впрочем, он и в самом деле превосходно справлялся с холодом, снегом, угаром, керосиновой лампой и даже со стрельбой по волкам.

Отношения с родителями учеников у него самые хорошие. Даже Франческо и Феличе Коланджело любезно здороваются с ним.

«Жара. Печет нестерпимо. Который час? Разве уснешь в такой духоте! Итак, посчитаем: если семь ребят сдадут экзамены, то семью пять — тридцать пять. Значит, я получу тридцать пять тысяч лир. Этого еле-еле хватит на зиму. Провести еще одну зиму здесь? Да что я, совсем рехнулся! Ладно, еще есть время об этом подумать. А пока хорошо бы соснуть часок-другой. Видно, я днем перегрелся на солнце.

Жарко. Тридцать пять тысяч лир. Хватит только на то, чтобы расплатиться с долгами. Внезапно кто-то захлопал крыльями, зашипел. Кто это? Джельсоми́на. С чего это она вдруг расшумелась? А вот и коза заблеяла. Надо сходить посмотреть. В загоне под навесом, сооруженным Вито Петроне, мечется гусыня Джельсомина. Гогочет, сердито хлопает крыльями, злобно шипит. Коза испуганно блеет. Увидев меня, они немного успокоились. Что тут случилось?