Завтра. Сборник коротких рассказов

Она садится на краешек глубокого кресла и начинает петь. В этом пении не больше смысла, чем в детских рисунках, но она знает, что тот, кто слышит его, все равно встанет в стойку и схватится за любимые инструменты. И станет лихорадочно водить ручкой по бумаге, словно от этого зависит его жизнь. И тогда она, глядя на его страдания, сжалится и шепнет что-то такое, от чего он схватится за голову и заплачет или засмеется, как безумный, и тогда она поднимется с кресла, решив, что с него хватит. И тронет свою грудь, в которой маленький уголек уже начал разгораться, и пойдет дальше, оставляя безумца наедине со своим исступлением, решая, кому еще она достанется сегодня.

В маленьком доме, где на лето поселялись писатели, она была единственной, кому дозволялось входить без стука. Все обитатели этого временного пристанища, собранного из тяжелых бревен, звали ее Музой. А она, живущая этими долгими, ненасытными ночами, тихонечко смеялась оттого, что все они могли лишь ждать ее. Ждать до бесконечности, до слез, до самобичевания. И никто из них не мог позвать ее. Никто из них не знал ее настоящего имени.

Купе

В купе их было четверо. Один был слишком мелок, чтобы считаться полноценным пятым. Вот дорасти он до годиков шести, тогда уже, считай, взрослый. А так, ни дать ни взять гусеничка, копошащаяся под материнским боком. Но хоть и был ребенок мал, но кричать он умел громче остальных. Чем он, впрочем, и занимался все последние 40 минут с отправления.

– Задолбал уже, – буркнул сквозь зубы пассажир с верхней полки, худощавый и насупленный мужчина лет тридцати трех. Он нахлобучил куртку и полез вниз, чтобы покурить в тамбуре.

– Может, ему сушку дать? Пусть погрызет, успокоится, – это произнесла милая, вся везде круглая, женщина, свесив голову с другой верхней полки.

– Да, пожалуй, это помогло бы, – отозвалась молодая мама. – Но я не взяла…

– Вот, у меня есть, – женщина покопалась в пакете и извлекла на свет большую круглую баранку. – Этого ему надолго хватит. Лакомство и вправду помогло, и ребенок умолк и засопел, вгрызаясь в засушенное тесто.

– Крепкий он у вас, поди, одно только мясо ест? – это произнес крупный мужчина с нижней полки, Валерий Алексеевич.

– Нельзя ему пока наше, только прикорм.

Тут с перекура вернулся Колян и принес с собой чай и пачку печенья. Он собрался было присесть за стол, но так уж вышло, что мать с ребенком заняли всю полку целиком, загромоздив свободную часть сумками с игрушками и провизией.

– И куда мне сесть? – с вызовом произнес Колян.

– Да вон, напротив, – равнодушно кивнула мамаша.

Но сунуться на полку к крупному соседу, заполнившему собой все пространство, мужчина с чаем не решился.

– Это моя сторона, – обратился он снова к ней.

– Это не ваша полка, ваша полка наверху!

– Хочешь, чтоб я кипяток наверх потащил, дура? Потом не обижайся, если я стакан на твоего хомяка уроню.

– Эй, полегче! – воскликнул пожилой мужчина. – Иди сюда, садись на мою, —примирительно произнес он и усадил у стола насупившегося Коляна.

– Понимаете, какое дело, друзья, – произнес Валерий Алексеевич, присев с краю, – нам же не день ехать, а целую неделю. Если мы так ругаться будем с первого дня, то к концу недели нас милиция разнимать будет.

– Да, вы правы. Я не люблю, когда ругаются, да и сама редко когда… – подала мягкий голос женщина сверху.

– Места на всех хватит, – подытожил миротворец. – А ты, поди, сам ребенком был, – кивнул он Коляну. – Не стоит женщину обижать, она и так вся на нервах. Надо, чтобы всем было хорошо, – он назидательно поднял толстый палец кверху.

Колеса мерно отстукивали железный ритм, время медленно текло, как умеет только в поездах, попутчики занимались каждый своим делом. Мать качала малыша, Валерий Алексеевич читал газету, женщина сверху – изучала документы, сдвинув на кончик носа очки, Колян спал. За окном сменяли друг друга пейзажи, неприглядные, зимние, облезлые. Смотреть в окно не хотелось, а вскоре стало и некуда – наступил вечер и время ужина.

Мария Николаевна, женщина с верхней полки, достала колбасу и яйца и, расстелив пакет, стала это все дело нарезать. Запах пошел по купе – закачаешься.

– Послушайте, может, окно откроем? Очень уж воняет, – не выдержала мамаша снизу.

– Чем воняет, колбаской? Так это потому, что вы ее сами не едите. Давай сюда тарелочку, милая, угощу.

– Нет, спасибо. Пожалуйста, откройте окно или дайте я уж дверь хотя бы открою. Это же просто невозможно, – она театрально вздохнула.

– Ну, знаете, я же не жаловалась, когда ваш малыш срыгнул. До сих пор этот запах в носу стоит, – не осталась в долгу пассажирка сверху. При этих словах мамочка задохнулась от возмущения и обиженно подоткнула одеяльце ребенка. От такого пинка ребенок проснулся и тут же заорал.

– Ну вот, разбудили! – прошипела она и принялась убаюкивать сына. Все испуганно притихли. Им повезло, ребенок снова уснул.