Завтра. Сборник коротких рассказов

– Мальчик все понимает! – с уважением прошептал сосед снизу. – Вот спит, а ведь маленькая душенька чувствует, что что-то не так. Что не должно взрослым так по мелочам цепляться. Все мы люди, как-никак, и раз уж оказались в одном купе на такое длительное время, лучше будет для нас самих, если мы научимся друг к дружке относиться с уважением, терпением и пониманием. Надо, чтобы всем было хорошо.

– Верно говоришь, – поддакнул Колян. – Я вот выпить хочу и надеюсь на всеобщее понимание и уважение, – с этими словами он откупорил бутылку водки и принялся глотать прямо из горла. – А ну-ка, красавица, где там у тебя колбаска была? – эти слова он кинул соседке напротив. Та молча протянула ему кусочек, не удостоив даже взглядом.

Через час чекушка была пуста, а ее хозяин пьян до непочтения. Относился он к натурам довольно-таки скучным, но то было обманчивое впечатление, и менялось оно враз, когда дело доходило до алкоголя. Стоило Коляну выпить, как инертность его характера ощетинивалась гусарскими усами и саблей, до того жаждалось ему приключений. На этой ноте и показалось ему вдруг, что бедро его соседки стало каким-то уж больно округлым, и потому, не сдержавшись, он шлепнул по нему, без всякого предупреждения. От неожиданности Мария Николаевна вскрикнула, да так громко, что ребенок, спящий, по всей видимости, хрустальным сном, немедленно снова проснулся. И, как водится, заорал. Прикорнувшая было мать разлепила глаза и покорно вздохнула, привычно потянувшись за бутылочкой.

А дело было уже позднее, вымотались пассажиры и устали. Пора было укладываться спать, да гусар на верхней полке спать не желал. Душа его воспылала жаждой любовных утех, это можно было точно сказать по его озорным, пьяным глазам, бегающим вверх и вниз по предмету своего вожделения. Однако предмет этот имел опыт в подобных делах и посему, собрав все вещи в сумку, выключил свет и вышел из поля зрения любого, кто хотел бы на предмет этот смотреть.

Следом погасил свет и нижний этаж. Таким образом, лампа осталась гореть только наверху, с одной стороны. Колян осоловело остался сидеть посреди полки, не в силах поверить в то, как быстро коварная ночь умудрилась украсть его надежду на веселый вечер.

– Да погасите же свет! – рявкнула снизу мамаша. – Спать не даете.

– Вам бы только спать! – промямлил Колян, перекатывая в руках пустую бутылку. – Нарожаете всяких и спать!

С этими словами он решительно полез вниз, нелепо, грузно, как двигается всякий пьяный, вне зависимости от телосложения. И спускаясь, наступил хозяйке нижней полки на ногу.

– Да сколько же можно, – прошипела та устало.

– Все-все, ухожу, – Колян дернул ручку и скрылся в коридоре, громыхнув напоследок тяжелой дверью, отправляясь на поиски новой порции горячительного, уже вне зоны засыпающего купе.

А Валерий Алексеевич, удостоверившись, что назревавший конфликт миновал, со спокойной душой повернулся на бок и захрапел. Да так, что зеркала в купе затряслись мелкой дрожью, а обе женщины распахнули от ужаса глаза, подсчитывая в уме, сколько дней, а главное, ночей, им еще предстояло провести под звуки ночного марша. Храп занял собой все пространство, он был властителем этого купе, самопровозглашенным диктатором, и не представлялось никакой возможности его ни прервать, ни заглушить. Так храпят праведники, которые живут чужой болью, которые в любви к ближнему своему забывают о себе. Люди, которые всегда хотят, чтобы всем было хорошо.

Баратинёр

Как-то раз я был проездом в одной премиленькой прованской деревушке, и вот какую историю мне там рассказали.

Я сидел за столиком небольшого ресторанчика, под темным, хорошо укрывающим от зноя зонтом, когда ко мне без всякого вопроса присел пожилой господин с длинными, на старый манер, усами. Присел он ко мне движением свободным, как я понял, для этих мест это было обычным делом – завести разговор с приезжим. Мы болтали с ним о всяком, как вдруг на каменных плитах, которыми был вымощен пол с улицы, появился старик. Мне сразу бросилась в глаза его осанка. Вы и сами легко ее вообразите, если представите себе слугу короля, до того опущены были его плечи, как если бы старик всю свою жизнь не занимался более ничем, кроме как прислуживанием. И как оказалось, внешнее впечатление не было обманчивым.

– Люди – неблагодарные свиньи, – воскликнул мой сосед после того, как с величайшим почтением поздоровался за руку со стариком, даже привстав при этом.

– Отчего вы сделали такой вывод, друг мой? – спросил я, надеясь услышать любопытную историю.

– Каждый раз, когда я вижу этого старика, сердце мое переполняется жалостью и обидой. Ведь вины его нет ни в чем. Ни в чем, кроме того, что имеет он переменчивый разум и чистое сердце. Однако, по порядку. Этот старец, тогда еще он был моложе, однако, молодым его никто не знал, приехал в нашу деревню из других мест. Он поселился в самом дешевом бараке, недалеко от базарной площади, и стал там жить, привыкая к новому месту.