Завтра (СИ)

Девочка на нём выглядит как совершенно обычный ребёнок. Без забот, без горя и голода, одетая в хорошую одежду. Длинные тёмные волосы заплетены в две косы, на лице счастливая улыбка. Тогда в семье Эвердин не было Прим, но зато был жив отец.

- Да,- отвечает чистая противоположность той девочки на фото. Жизнь Китнисс можно полноправно разделить на две части: до и после Игр. Начиная с того самого момента, когда умер её отец. Когда со всем былым счастьем можно было распрощаться.

И я не знаю, какую из этих частей можно считать лучшей.

Китнисс поспешно забирает из моих рук фотографию и сама приклеивает её.

Я не возражаю, а для себя лишь отмечаю, что ворошить прошлое впредь буду только мысленно.

В такие дни я всегда узнаю для себя что-то новое. Как ни странно, но Китнисс тоже не является исключением.

В ходе почти страничного письма под, еще не приклеенным фото, девушка внезапно откидывается на спинку дивана.

- Можно тебя кое о чём попросить?- спрашивает она. Я, не задумываясь, киваю, потому что уже знаю – Китнисс вновь попросит вырезать какое-нибудь фото, или принести книгу из комнаты Прим, так как сама она наотрез отказывается в неё заходить. А мне и не трудно.

Девушка кидает на меня виноватый взгляд, и мимоходом постукивает концом ручки по пустому месту в книге, предназначенному под очередное фото.

- Где?- с готовностью спрашиваю я, поднимаясь с места.

Китнисс смотрит прямо на меня. В серых глазах нет ни доброты, ни злобы. Я вообще не могу понять, что сейчас чувствует девушка! Как будто ждёт чего-то от меня, не давая никаких подсказок на выполнение.

Не успеваю даже спросить, чем я должен помочь, как в голове сам по себе всплывает тот самый незаконченный портрет Китнисс. Осознание приходит как раз в тот момент, когда девушка начинает говорить.

- В этих альбомах,- она кивает в сторону стопок постаревших книг разных размеров и расцветок.- Есть не все фотографии. Я часто бывала в лесу, но помню его только мысленно. Да и что уж там, какие-то фото мы уже никогда не получим.

Китнисс судорожно вздыхает, не переставая нервно теребить ручку.

- Вот я и подумала, что если ты…

- Я… больше не могу рисовать, Китнисс,- отвечаю, не в силах больше выдерживать.

Девушка больше не смотрит на меня, а ручка выпадет из руки, прежде чем она успевает это осознать.

- Не можешь?- тихо переспрашивает Китнисс. Я коротко киваю, присаживаясь на край подлокотника, раз уж теперь идти никуда не требуется.

Больше девушка ничего не отвечает. Её губы превращаются в тонкую полосу, глаза ошарашенно и недоверчиво скользят взглядом по написанной странице, словно выискивая подвох не в моих словах, а в книге.

«Ну! Скажи, что они лишили тебя даже этого! Посмотри, каково ей сейчас!»

- Поверить не могу,- рассеянно отвечает Китнисс. Она то и дело качает головой, словно желает отгородиться от плохих мыслей. Догадывается и винит в случившемся лишь себя.

«А кого же ещё?»

- Думаю, со временем это пройдёт.- Я стараюсь её успокоить, хотя сам далеко не до конца уверен в сказанном.

Китнисс горько усмехается.

«Успокоить её решил? Ну-ну, флаг тебе в руки!»

Но мне это и не требовалось, как оказывается. Так же внезапно горькая обречённость рассеивается, и уголки губ девушки подрагивают в предвкушающей полуулыбке.

Она снова поворачивается ко мне, теперь уже в пол оборота. Всё в её движениях, в выражении лица так и излучает непоколебимой уверенностью.

Она прищуривает глаза и чуть наклоняет голову.

- Ты когда-нибудь бывал в лесу?

***

Дурная это затея. Лес. Конечно, я никогда в нём не был! За исключением пребывания на арене в семьдесят четвёртых Голодных Играх. Да и вряд ли это можно назвать настоящим лесом.

В который раз откладываю затупленный карандаш, отрываю небольшой кусок скотча и приклеиваю очередной лист с иллюстрацией из кошмара на стену. Когда приходит ещё один, я снимаю прежние и, нарисовав, клею новые. В итоге, бумаги на это нелёгкое дело уходит немало. Но доктору Аврелию не трудно присылать мне её стопками почти каждую неделю. Пусть думает, что это для книги.

Да и чего уж там таить, я не хочу вновь расстраивать Китнисс.

Отхожу к двери и любуюсь своей работой. Бело-серые, нарисованные карандашом, изображения сливаются всего лишь в один приступ, а это слишком мало.

Единственная картина, которую я не могу повесить – это портрет. Её портрет. А всё потому, что так и не осмеливаюсь его закончить.

Тяжело вздыхаю, в последний раз за сегодня глядя на эту неординарную «галерею» и, выхожу из комнаты, прихватив куртку со спинки стула.

Китнисс будет ждать меня аж в бывшем шлаке, неподалёку от её разрушенного дома. Брешь в заборе встречается почти каждые пару метров, а про ток вообще можно забыть. Но привычки есть привычки. От них, оказывается, не так-то легко избавляться.

Поэтому когда мы встречаемся в назначенном месте, я не задаю девушке лишних вопросов, а просто жду указаний. Здесь мне придётся рассчитывать либо на неё, либо на удачу, которая, как известно, не всегда была на моей стороне.