Завтра (СИ)

Китнисс ненадолго замирает, словно прислушиваясь к чему-то, а потом уверенно двигается в сторону забора. Просто раздвинув в стороны два куска сетчатого забора в месте очередной бреши. Она придерживает своеобразный проход для меня, и мы вместе оказываемся за пределами Дистрикта. На огромном безымянном лесном участке после двенадцатого.

Китнисс боязливо, но целенаправленно идёт через заснеженную поляну прямо к лесу. Я следую за ней.

Если в городе было спокойно, то здесь царит просто невероятная тишина. Кроме редкого пения птиц и размеренного хруста снега под ногами не слышно ни единого звука.

Кажется, чем дольше мы идём по нескончаемой белоснежной поляне без единого следа, тем дальше от нас становится лесная чаща. Я боюсь заходить в сам лес, ведь уже сейчас от этих удивительных просторов начинает кружиться голова.

После долгого пребывания взаперти, Китнисс явно чувствует себя в своей тарелке. Её глаза с удивлением и притуплённым воодушевлением озираются по сторонам. Она хочет поскорее скрыться в лесной степи, при этом всё время, останавливая себя, словно только там сможет найти себе покой.

Здесь абсолютно всё выглядит по-другому! Совершенно неизведанное и при этом такое обычное, словно так и должно быть.

Всего пару шагов и эта сказка окутывает нас целиком; куполом верхушек деревьев смыкается над головой. А сквозь эту паутину ветвей пробиваются тусклые лучи зимнего солнца, преображаясь на блестящем снегу.

Если лес и пострадал за время войны, то сейчас всё это, как и раньше, тщательно скрыто от людских глаз; укутано в нетронутое белое покрывало.

Но на белоснежном ковре нет ни единого следа. Люди до сих пор не осмеливаются заходить в лес. Боятся избавляться от давних рамок и привычек. Снова.

Всё это скрывали от нас. Недоговаривали. Лгали.

На лице у Китнисс улыбка. Она, наконец, получила то, чего хотела. И я готов поклясться, что могу отчётливо видеть, как девушка преображается на глазах. Бледная кожа приобретает естественный цвет, настоящая улыбка, блеск в глазах.

Я всё своё детство проводил, помогая отцу, играя с братьями, тайно пряча незаконченные детские рисунки под матрас кровати, ненароком боясь быть застуканным рассерженной матерью. Это я считал своим домом. Тем местом, где мне было привычно.

Китнисс же – чистая противоположность. Девушка без рамок и границ.

Жестоко наказуемое пребывание в лесу – вот где была она. Вот чему её научил отец, тем самым сделав дочь не только главой семьи после своей смерти, но и совершенно необычной, непохожей на других девушкой.

И она всегда была такой, а я только сейчас по-настоящему замечаю это.

Китнисс больше не старается замедлить шаг. Быстро и изящно она огибает каждое дерево, скрываясь впереди, при этом изредка хватаясь за ствол одной рукой и оборачиваясь назад, чтобы убедиться иду ли я следом.

Но я не всегда могу поспевать за ней. Просто стараюсь мысленно запомнить каждую деталь, чтобы потом по памяти постараться перенести всё в точности на холст, не упуская ни одной мелочи.

Ведь кто знает, смогу ли я увидеть такую красоту вокруг себя когда-нибудь ещё?

Карабкаясь по холмам и обходя несчитанное количество деревьев, мы направляемся к скалистому уступу высоко над долиной, скрытому от чужих глаз голым кустарником ежевичника.

Сквозь ветви уже начинает пробиваться дневной свет. Китнисс снова исчезает где-то впереди. Размеренный скрип снега затихает, отчего я хмурюсь и прибавляю шаг.

Она стоит всего в паре шагов от скалистого обрыва, у подножья которого лежит вид на заснеженную долину. Ветер подхватывает и уносит тихое пение птиц, с которым сплетается и не громкий голос Китнисс.

Она поёт. Поёт.

Глаза застилает почти мимолётная картинка, при этом в уме отчётливо запечатляется почти каждая её деталь. Там маленькая девочка, чистая копия той, с фото, с такой же улыбкой на лице стоит перед множеством ребят, громким и невероятно красивым голосом напевая такую же песню.

Китнисс хмуро вглядывается вдаль, то ли не чувствуя, то ли делая вид, что просто-напросто не замечает как ошарашенно и пристально я смотрю на неё.

И без того тихо щебечущие птицы окончательно замолкают, чтобы также расслышать еле уловимое, но невероятно красивое пение девушки. Но Китнисс затихает так же неожиданно, как и начинает петь.

Она пару раз моргает в растерянности, упорно цепляясь взглядом за верхушки дальних деревьев.

- Идём,- бросает она, разворачиваясь на месте и поспешно скрываясь за деревьями.

***

Она показывает мне самые красивые места в лесу. Сосновую поляну, большое заледеневшее по зиме озеро… Китнисс говорит, что никто кроме её умершего отца больше не знает об этом месте и отчего-то мне становится приятно. Я являюсь тем самым первым человеком, которому девушка осмеливается рассказать о нём.

И проходит немало времени, прежде чем мы решаем идти в обратный путь. Небо постепенно окрашивается в нежно-оранжевый цвет, отчего общая картинка вокруг становится ещё необыкновенней.

Дорогу, как мог, я запомнил, и теперь Китнисс, не боясь, идёт рядом. Рассказывает истории из прошлого, а я с интересом запоминаю каждую из них.