Завтра снова Сегодня

Амба мгновенно подбегает. Тарелка уже пуста. Тянет ее ко мне. Лицо счастливое. Кладу котлету медленно, с достоинством (как подсмотрел у Еврейца). Пусть своими мозгами куриными запоминает благодетеля.

Обязанности Властелина выполнены. Собой доволен. Кушаю. Взгляд упирается в горсть таблеток на тумбочке. Вот он – яд, о котором я себя предупреждал. Не успокоятся никак в другом Мире. Пытаются отравить. Глупые, ничтожные людишки. Душой их понимаю: кому хочется три раза в день приносить дань? Судя по всему, им не хватает мозгов еду отравить. Надеются, что я съем эти таблетки и умру. Коварные, но примитивные. Выбросить, уничтожить эти цветные кругляшки, чтоб и рядом со мной этого яда не было! Взглядом обвожу свой Мир. Все уже поели и сейчас глотают свои таблетки, запивая чаем. Не боятся. Видимо, знают, что я здесь Вершитель. Только я опасен другому Миру и только в моих таблетках яд. Пока я буду жив, они будут вынуждены поставлять сюда дань ежедневно и постоянно быть настороже. Знают, что я не успокоюсь и рано или поздно захвачу их Мир, подчиню себе. И тогда… Задумался, что тогда? Минимум, их одежда будет нашей!

– Творческий! Таблетки будешь?

– Таблетки! Таблетки! Таблетки! Дай мне! – Затарахтел Амба. Этому амбалу все равно, что жрать. Но он мне еще нужен. Не дам ему яду. Головы поворачиваются то в сторону моих таблеток, то на Творческого.

– Нет, – говорит этот опасный. – Не желаю.

И смотрит на меня так спокойно, изучающе. По глазам вижу, что знает: там – яд. Жить хочет. Сволочь. Ну да ладно. Так даже интересней. Убить его этими таблетками слишком просто для такого могучего разума, как у меня.

В Мире тем временем ажиотаж. У Амбы жалкая просящая улыбка. Жадно смотрит то на меня, то на таблетки. Поп, Еврейц и Коммуняка оживились. Похоже, в отличие от Творческого, не знают, что в таблетках яд. Но дать кому-то одному все сразу – это гарантировано лишиться моему Миру одного полезного и уже подчиненного идиота. Не так уж велик у меня Мир, чтобы подданными разбрасываться. Еврейц поднялся с кровати. Топает ко мне.

– Должен отметить благородство вашего поступка. – Издалека начинает. Умеет говорить носатый. – Исключительно из уважения к моему возрасту и к тому прискорбному факту, что я точно знаю: мне положенных таблеток недодают. Прошу пожертвовать моей персоне.

– Еще чего! – Взревел Коммуняка. – Вон Поп еще старше тебя, а Амба крупнее. Нам всем недодают. Нужно распределить эти таблетки по социальной справедливости! Не только тебе одному.

Поп еще дуется на Еврейца. Что Еврейцу плохо, то Попу хорошо. Разделяй и властвуй. Помним, помним. Поп тут же переходит на сторону Коммуняки.

– Социальная справедливость – очень богоугодное дело! – Чего он такое брякнул? Ничего не понял. Не важно. Будем пользоваться ситуацией. Полагаю, если таблетки не один человек съест, то не помрут.

– Как ты представляешь себе эту социальную справедливость? – Спрашиваю. Все успокоились. Даже Еврейц смотрит на Коммуняку вопросительно.

Коммуняка рад своей маленькой победе (еще посмотрим), рад, что даже Амба на него смотрит разинув рот:

– Коммунистическая наука гласит: каждому – по потребностям. Это высшая форма социальной справедливости. Сначала считаем таблетки. Раз, два… шесть. Теперь подсчитаем нуждающихся. Амба, Поп, я и Еврейц. Поп – человек в возрасте. Ему две таблеточки. Я очень больной, и мне еще больше не додают. Поэтому справедливо будет, если и мне достанется две. Амба у нас очень большой. Поэтому дадим ему эту большую длинную пилюлечку. А Еврейцу хватит и этой маленькой желтенькой!

– Амба! Нас с тобой этот Коммуняка хочет обмануть! – Взревел в праведном негодовании Еврейц. – Где это видано – так обманывать почтенных людей!

Амба соскочил со своей кровати и в два прыжка оказался возле Коммуняки. Я ждал этого и был готов остановить Амбу. Но зачем? Разделяй и властвуй. Взмах ручищи – и бедняга Коммуняка взлетел над своей кроватью, стукнулся спиной и головой о стену, свалился кулем на свою кровать и затих.

– Сядь на место, Амба. Никто тебя не посмеет обидеть и обделить!

Амба плюнул брезгливо на Коммуняку и торопливо присел на свою кровать.

– Кто еще желает распределить по-честному? Ты, Поп?

Поп боязливо смотрит на Коммуняку, с жадностью на таблетки, но машет отрицательно головой.

– Если позволят уважаемые. Я мог бы распределить эти нужные всем таблеточки в высшей степени справедливо.

– Ну-ну, Еврейц. Попробуй.

Еврейц сделал несколько шагов к моей тумбочке и повернулся так, чтобы видеть всех присутствующих.

– Уважаемые! Мы только что видели мерзко-наглый поступок нашего, не побоимся это выражения, бывшего товарища. Под видом социальной справедливости, прикрываясь светлыми идеями коммунизма и просто красивыми лозунгами, этот подлец нагло пытался нас всех обокрасть!

Поп и Амба слушали его, как зачарованные. Мне даже понравились эти лихо закрученные слова Еврейца. Даже позволил себе слегка кивнуть.