Завтра в Берлине

Где я буду спать завтра? Без понятия. Вероятно, в кровати. Места меняются, а происходит все то же самое. Неожиданностей не бывает. Это обнадеживает. И тревожит тоже. Выходит, такова жизнь. И все грядущие дни потекут так. Кафе, в конце дня – матрас, на одного или с девушкой. Каждый вечер я буду спать, лежа в кровати, на диване, на полу или в грязи. Никаких неожиданностей, никаких свертков с бантиком, в которых то, чего ты не ждал.

Хотя есть еще смерть. Тоже мне, неожиданность!

Сегодня первое сентября. Я еду. Люди на улицах суетятся, думают о начале очередного года (на учебе, в офисе). Руки у них заняты покупками, а головы – хлопотами. Новое расписание, тетрадь A4 в крупную клетку. Same old shit[7].

Они как будто рады вернуться к привычному существованию. Я ухожу, меня вы больше не увидите.

Если я и презираю их, то только в той мере, в какой я и сам такой же.

Вон идут такие, с распродажи, несут в руках огромные рыжие пакеты, от шеи пахнет духами за безумные деньги. С левого берега. Я не оттуда. Там не моя стихия. Но это не значит, что мне не может там нравиться, женщины там красивее.

А в Берлине есть левый берег?

Сколько жизней, к которым мне не прикоснуться, которых никогда не понять. А писать всегда хочется о человеке.

Мы уезжаем, хвост трубой, как будто нас всерьез что-то ждет.

Арман прибыл в Берлин по дождю. Серый купол поплевывал вниз мелко и редко. Казалось, можно остаться сухим, если лавировать между каплями. Небо издевается над вами, шлет предвестия. Небо Армана было дождливо, но неосязаемо – с него сыпалась морось, от которой даже волосы не мокнут. Но в какой-то момент зреет крупная капля и всей своей массой обрушивается на кончик сигареты. Иногда, если повезет, дальше ты куришь сыроватый табак, но порой рок обрушивается так неумолимо, так точно, что сигарете конец. Тянешь, но ничего не идет, только слабый привкус смолы через фильтр. Закуриваешь новую, и жизнь продолжается. Все как было, только тот неестественный привкус смолы еще щекочет горло. Но хотя бы был тот приятный «пшшш» тухнущего от воды уголька, как от бычка, брошенного в одноразовый стакан на студенческой вечеринке. Просто еще один блин в большой стопке, еще один тост – надо им насладиться.

Арман шагал среди капель, со второй сигаретой во рту. Он только что вышел из аэропорта, получив багаж. Нести было тяжеловато, но не слишком; негусто для строительства новой жизни. Немного книг, ноутбук, штаны и сменные ботинки.

Он думал было взять такси. Но какой сказать адрес? Лучше на метро. Ему можно довериться; там есть схемы, из которых и составляют общее представление о городе: по названиям станций. Одних опасаешься, другие притягивают. Армана ждет психогеографический берлинский дрейф. Он хотел тащить свою сумку туда, куда поведет интуиция, сворачивать в улицы, которые манят, с чистой совестью бежать от других и больше никогда не возвращаться.

Он сел на S-bahn, поглядывая на пассажиров, считая станции. Он выйдет на Мерингдамм – Кройцберг ему хвалили как приятный район.

Когда он поднялся из U-bahn, дождь по-прежнему шел. Утро еще не кончилось. Арман хотел есть. Он укрылся в каком-то фастфуде. Сидя у окна в одиночестве, он с воодушевлением поглощал гамбургер, глядя на дождь. Такая сцена могла бы воплощать тоску, но Арману было хорошо, он был свободен, в новом городе, вдали от посторонних взглядов.

Дождь размывался красивой пеленой. Арман отнес пластмассовый поднос на тележку, которую потом заберет мойщик. И вышел из фастфуда.

Он немного прошелся. Потом, так как дождь не стихал, нашел кафе. Заказал эспрессо с круассаном. Бармен догадался, что он француз.

Арман поднялся в верхний зал, где можно было курить.