Завтра в Берлине

Мы тут немного стеснены, непривычно. Крисси дала нам «скоростей», потому что мы дали ей бутират. Его сейчас трудно найти. Давида повязали. Можно бы по интернету заказать, но это небезопасно, да и не всегда есть адрес и банковский счет. Люси иногда так берет, надо звякнуть ей на следующей неделе, если в выходные не пересечемся.

О, парень за компом поставил клевый трек. Все танцуют. Снаружи ночь. Но всем плевать, шторы плотные. Крисси на матрасе спит. Реми, Гандо, Тобиас и Арман танцуют в гостиной изо всех сил. Дверь в спальню открыта. Крисси, кажется, не проснулась. Парень за компом улыбнулся – впервые. Он диджей или кто-то вроде того. Уходит в свои примочки с головой. Закидывается меньше всех. Иногда только встает со стула и идет на кухню занюхнуть дорожку. Теперь мы танцуем, и он глядит на нас и улыбается. Может, этого он и ждал на самом деле.

Время идет, уже почти пять. Арман с Тобиасом собираются уходить.

– Пойдешь? Давай! А? В «Золотые ворота», конечно! Ох, ну тебя и мажет, братишка. Меня тоже. Это все кетик. Весь такой гибкий, ноги как из тянучки. Я не шагаю, я изгибаюсь. Видел мои колени – они пружинят. Каждый раз боюсь, что разучусь ходить по-другому. Реми клевый, да? А Гандо, видел Гандо? В «Золотых воротах» все будут. Сейчас пять, это клево, приедем как раз вовремя. Вот увидишь, там все свои. Все тусовщики. И никаких французиков. Ты там произведешь фурор, с твоей-то мордашкой. Девчонок там завались. И парней тоже, для меня. Невысоких, бородатых, в меру мускулистых. Да, чтобы сила чувствовалась. Я такое люблю, понимаешь. Хочу, чтобы брали меня как шлюху. Так Реми говорил, постоянно. По-французски. Никто же не понимает. Орал посреди танцпола. «Возьми меня как шлюху! Возьми меня как шлюху!» Он не гей, просто его прикалывало. Ты есть хочешь? Я, может, поел бы, не знаю. Забежим в макдак, а? Нет, ты прав, там видно будет. Да и там «Бургер Кинг» у самых «Золотых ворот», на худой конец выйдем да и купим чего-нибудь. Воппер или что там еще.

Нет, Реми больше не тусит, он не пойдет. Гандо туда теперь нельзя. Крисси спит. Они прощаются. Парень за компом больше не улыбается.

Было кайфово; надо повторить. Звякни Крисси, она мою почту скажет.

В метро народу уже немного. Отдельные гуляки, чуть-чуть рабочих, бомжи. Арман с Тобиасом закидываются бутиратом на платформе. Нужно достать колу, пузырек с жидким, а главное – шприц. Арман все делает уже почти привычно. Он больше не заботится о том, кто он есть. Он гуляет, с легкой душой и спокойным сердцем. Наконец он чувствует, что живет ярче. Он открывает для себя ту сторону существования, которая будто стоит особняком от самого Времени. Полшестого утра, вы обдолбались и только идете тусить – то есть вы занимаетесь этим уже восемнадцать часов, но ваше тело не остановить. Время идти туда, где народ. Веселиться.

– Итак, едем по U2 до Александерплатц. Там пересадка – в переходе макдак; берем чизбургер, и на U8 до Янновитцбрюкке. «Золотые ворота» ровно у выхода наружу. Под мостом, увидишь. Да, маленький чизбургер – то, что надо. Мне должно хватить.

– Как ты сказал, называется станция?

– Янновитцбрюкке.

– Яна…

– Да.

– витс…

– Да.

– брюки. Смешно, когда по отдельности. Погоди, попробую вместе. Йанавитсбрюки. Нет, щас: Янновитцбрюкке. Вот, ура. Янновитцбрюкке. Поможешь мне подучить немецкий? Если хочу здесь остаться, надо уметь говорить. Говорить важно. Говоришь что-то сам – пытаешься понять других. Или те же заказы. С языком всегда все непросто. Ты сближаешься с мыслями людей. Опять же, надо чтобы они себя выражали. Да, надо, чтобы выражали себя. Мало просто слышать, что они говорят. Когда я рисую, я думаю о чем-то, но что я выражаю, если по правде? Не знаю, может, мне бы лучше писать рассказы. Не так-то просто выдать все, что в тебе есть, раздеться догола, как говорят. Ты обязан быть искренним. Простым и искренним. Как великие. Другие, мелкие, врут, и, чтобы им верили, они нарочно все заворачивают в сюжет посложнее. Расчитывают, что мы в нем заблудимся. Обман через заблуждение. И знаешь, работает. Вот и говорят часто так же. Придумывают разные витиеватости, чтобы не слишком обнажаться. Может, и думают так же, не знаю. О, зато про всякие пустяки – заметь, я не про те мелочи, в которых поэзия быта, нет, я о речах бессмысленных в силу их пустоты, – так вот про такие пустяки, да, они могут говорить часами. В голове пусто. Да, наверное, в том и дело – в голове пусто. Или один формалин.

Путь для Армана совсем непривычный. Говоря, он проходит мимо разных деталей метро. Сиденья в вагонах другого цвета, турникетов нет, одна платформа на два направления, поезд приходит справа – все эти привычные кому-то, но не ему, вещи рождают в нем чувство колоссальной свободы.

Пересадка на Александерплатц – длинные коридоры, пустые проходы. На мраморном полу поблескивает отражение ламп. Пройтись бы здесь босиком. Пахнуло гадкой едой, лестница, и вот другая платформа. Удостоверение Армана согнуто желобком, почти сложено. Посередине – толстая белая полоска, которую они делят.

– Давай до середины, остальное я.