Завтра ветер переменится

– Сервиз моей покойной бабушки, – с горечью произносит он, демонстрируя мне осколки.

Вот бы сейчас быть Агатой и кинуть ему в лицо: «Это всего лишь песок, вода и немного краски». Но как я могу быть уверена, что фарфор состоит именно из них? К тому же я прекрасно знаю, что сервиз был очень красивый.

Так что я молчу, не глядя на Дамиано. Буду сидеть так всю оставшуюся жизнь, пока не обращусь в пыль и пепел. Вот только Галанти мне этого не позволит.

– Поднимайтесь и уходите. Вещи не забудьте.

Даже я, простая дочь продавца обуви и риелторши, понимаю, что было бы слишком нелепо предлагать ему возмещение убытков, да и вряд ли у меня получится говорить и сдерживать слезы одновременно. Еще не хватало, чтобы Кларисса увидела, что я плачу. Так что я встаю и направляюсь в свою бывшую комнату собирать рюкзак. Затем забираю свои вещи из ванной (щетку, шампунь, крем, гель для душа) и кухни (пакетик жевательного мармелада и красную кофеварку), кидаю все это в большую сумку для покупок, надеваю куртку и возвращаюсь в гостиную, где Дамиано и Кларисса осматривают пострадавшую от инвалидной коляски мебель и собирают осколки.

– Мне очень жаль. Может быть, когда-нибудь вы захотите узнать, как так вышло.

– Не думаю, – качает головой Дамиано. – Лучше расскажите, как вышло вот это.

С этими словами он открывает рюкзак, который все еще висит у него на плече, и достает из кармана хорошо известный мне бумажный пакетик. Он кладет его на стол и внимательно смотрит на меня.

– Полагаю, вам известно, о чем речь, – говорит он, словно какой-нибудь персонаж полицейского сериала.

Я мрачно качаю головой – чисто из духа противоречия, – и Дамиано злобно ухмыляется. Когда мне прежде приходилось видеть в книжках слово «ухмылка», я не всегда понимала, что именно имеется в виду, но теперь, увидев ее вживую, я сразу понимаю: это улыбка, от которой очень больно.

Так и запишите в словарях.

Затем он открывает пакетик и достает чертово синее стеклышко с зеленым уголком.

Я решаю вести себя здраво и по-взрослому, уверенная в том, что мне удастся провести и самого Галанти, и проклятую шпионку, уставившуюся на меня сквозь густо накрашенные ресницы.

– Да, госпожа Ласкарис мне это уже показывала. Сожалею о лампе, но ничем не могу помочь. Я ничего не знаю.

Я знаю, что лжеца всегда можно раскусить по тому, что он смотрит тебе прямо в глаза, и лишь посылаю Дамиано короткий укоряющий взгляд, который сделал бы честь любой актрисе.

Но он даже не глядит на меня и очень аккуратно убирает осколок в пакет. Кларисса, которая до сих пор молча стояла в уголке, вдруг оживает, точно верный агент Ласкарис, сопровождающий инспектора Галанти и помогающий ему в разоблачении известной преступницы Бриджиды. Кларисса бросается к двери, хватает сумку, которую бросила у входа, и вынимает из нее старую добрую Тиффани.

– Вот, – говорит она и показывает пальцем на места сварки. Я замечаю, что в тех местах, где поработала Трапезунда, сварка немного толще, чем была изначально. – Думали нас провести? Надо быть совершенной, вы уж простите, идиоткой, чтобы полагать, что мы не заметим разницы.

Простите? Нельзя назвать человека идиоткой и сказать «простите». Кто вообще такое простит? И что значит «мы»? Вы снова вместе? Страсть к стукачеству помогла тебе избавиться от Даши?

От злости я даже прихожу в себя. Терять мне уже нечего. Совершенно нечего.

– Я знать ничего не знаю про лампу! – рычу я. – Сколько раз повторять? Я впервые ее увидела, когда нашла камеру. Очень жаль, что лампа разбилась, но я тут вообще ни при чем. Мне очень жаль, что так вышло с сервизом и всем остальным. Это очень красивые вещи, а я не смогла их защитить.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти. В квартире царит гнетущая тишина, но уже у двери я понимаю, что не могу удержаться от вопроса:

– Но почему вы вернулись именно сегодня?

Дамиано молча пожимает плечами, а Кларисса выпаливает:

– Я вчера прочла вот это и сразу позвонила Дамиано.

Она вытаскивает из сумки газету «Репубблика» и открывает разворот, посвященный Турину. В уголке малюсенькими буквами, которые не заметишь, если только не хочешь кому-нибудь подгадить, напечатано объявление. Оно гласит, что Фьямма Фавилли представляет уникальный спектакль «Ужин с Призраком Прошлого», который пройдет в частной квартире на площади Эмануэле Филиберто. Более подробную информацию можно найти на сайте актрисы.

– Ты говорила, что Фавилли – твоя тетя, так что несложно было догадаться, что к чему.

Черт бы меня побрал за ненужное хвастовство, черт бы побрал Клариссу и ее хорошую память, и черт бы побрал неумолимый рок, который за столько тысячелетий все еще в отличной форме.

– Но вы бы могли мне позвонить, и я бы все отменила.

– Да? Вы удивитесь, но мне плохо в это верилось, – отвечает Дамиано грустным голосом серийного убийцы, такого, на которого сроду не подумаешь и который до конца фильма выглядит самым обычным человеком. – Даже зная вас лишь самую малость, я уже понимал, что вы сделаете, что задумали, если я не вмешаюсь лично. К сожалению, я немного опоздал.

Я киваю и направляюсь к двери.