Завтра ветер переменится

Буду полностью игнорировать страны Балтии. Это просто, я и раньше о них знать не знала.

Не буду общаться с Робертой и Родольфо. Тут я уже преуспела – вчера не ответила на звонок Роберты. Я отлично умею сжигать мосты, спросите у моих бывших. Стоило нам расстаться, я тут же прекращала все контакты. А если мне случалось встретить сестру бывшего, с которым я встречалась два года, я шла мимо и даже не здоровалась. Всегда презирала девиц-липучек, которые остаются лучшими друзьями с родственниками бывших.

Сосредоточусь на том, что мне нравится в Федерико: его прекрасные волосы и прямолинейность. Сегодня же начну думать о его достоинствах. Прямо сейчас, как только его увижу.

Я впервые пригласила его к себе, в свою каморку, в свою крохотную мансарду, где мне так хорошо, потому что здесь нет ни дорогущих вещей, ни ценной мебели. Здесь загипсованный Жюльен мог бы прекрасно кататься на инвалидной коляске, вот только места было бы маловато.

Я даже приготовила ужин: курицу с кабачками и самый настоящий карамельный пудинг – не из пакетика, а домашний. По правде говоря, сделала его бабушка Тереза, а я забрала к себе час назад: они с дедушкой живут неподалеку. С утра я позвонила бабушке и сказала, что хочу завоевать одного парня. Спросила, что бы она посоветовала приготовить. Само собой, это была уловка: я знала, что бабушка вызовется помочь.

«Давай сделаю тебе карамельный пудинг, – ответила бабушка, – он легкий и быстро съедается».

Сейчас пудинг стоит в холодильнике, залитый щедрым слоем карамели. Федерико звонит в дверь, и сердце у меня начинает бешено колотиться – мне кажется, что начинается новая жизнь, куда более осмысленная, чем та, которую я вела последние годы. Никаких больше подработок, никакой больше тети Розальбы.

Кстати, пока Федерико не поднялся, послушайте, как было дело с тетей Розальбой.

Когда я вышла из подъезда, она поджидала меня внизу. Все остальные исчезли: не было ни Жюльена, ни зрителей, ни Эмидио Сальтони, ни коляски… При виде меня Фьямма Фавилли раскрыла объятия:

– Иди ко мне, мое солнышко! Что тебе сделал этот мерзавец?

Не в силах терпеть этот спектакль, я отшатнулась и высказала ей все, что было у меня на душе, упирая на главное: «Как, черт возьми, тебе пришло в голову написать в объявлении адрес?» и «Твои спектакли полная дрянь и никому не интересны!».

Тетя и бровью не повела.

– Милая, понимаю твою реакцию, хорошо, что ты готова выплеснуть весь негатив, хоть на психологах сэкономишь. Через тридцать лет будешь вспоминать об этом вечере как об одном из приключений бурной молодости.

– Моя молодость не была бы такой бурной, если бы не ты! Ты не просто лишила меня работы! Я могла угодить в тюрьму!

– Да ладно тебе. Не преувеличивай! Если бы все бывшие няни и уборщицы оказывались в тюрьме по таким пустякам, кто бы сейчас работал в «Сефоре»?

Мне не удалось уловить в ее ответе особой логики, если, конечно, она вообще там была.

– Тетя, ты не понимаешь! Ты поступила со мной жестоко. Тебе до меня нет дела, ты думаешь только о своих спектаклях, но я – твоя родная племянница, ведь это должно хоть что-то для тебя значить!

– Для нас, людей театра, искусство превыше всего! Вот почему у меня нет детей!

– Ну и тебе же хуже!

Мы стояли посреди площади, которую я надеюсь еще долго не увидеть, и кричали друг на друга. Наконец, после этой прекрасной последней реплики я развернулась, чтобы уйти прочь, но тетя взяла меня под руку:

– Этот парень никогда бы не отправил тебя в тюрьму. Он в тебя по уши втюрился!

«Втюрился»? А я-то думала, так только в начале двадцатого века говорили.

– Глупости! – ответила я тете.

– Ты тоже в него влюблена. Так что, считай, я сделала тебе одолжение, прервав ваши отношения, которые потом наверняка стали бы токсичными. Вытри слезки, и пойдем куда-нибудь поужинаем. Как насчет тайской кухни?

Вот так было дело. А потом мы пошли в тайский ресторан.

Федерико немного запыхался при подъеме, но сразу же сжимает меня в объятиях. Затем отстраняется и смотрит мне в глаза:

– Бриджида… Со мной случилось нечто невероятное.

Я пытаюсь что-то сказать, но он закрывает мне рот ладонью и усаживает на сложенный диван. Затем берет мои руки в свои и продолжает:

– Ты просто нереальная. Это ты ее наколдовала.

– Кого? – с некоторым волнением интересуюсь я. Все это как-то неожиданно.

– Я встретил Камиллу! Мою первую любовь!

Та-дам! Ба-бах!

– Ты встретил Камиллу?

– Да, и даже больше. Я обрел ее навсегда. О, Бриджида, это просто невероятно. Представь себе, я сразу ее узнал. Как тебе такое? Мы в последний раз виделись, когда нам было пять лет, на выпускном в детском саду. Меня нарядили в костюм с галстуком, у моих родителей до сих пор фотография висит – я такой в галстуке, с грамотой в руке. Камиллы на той фотографии нет, но в уголке виднеется ее белое платье с красными вишенками и светлая туфелька. Долгие годы это было все, что у меня от нее сохранилось. Не знаю, как так вышло, но ее нет ни на одной фотографии нашей группы.

– Тебя что, часто фотографировали в саду? – холодно спрашиваю я, но Федерико не обращает внимания на мой тон.