Завтра, завтра, завтра

Решив отложить путешествие до утра, они остановились на ночлег возле деревушки Сан-Симеон и зарегистрировались в первом попавшемся отеле – развалюхе без кондиционера. Ночь, неожиданно для Центральной Калифорнии, выдалась прохладной и нежной, но даже распахнутые настежь окна не спасали от духоты и затхлости гостиничных номеров.

Наутро Сэм спустился к машине, и его приятели оторопели: Сэм почти под ноль сбрил свои черные кудри.

– Что это на тебя нашло? – захлопал глазами Маркс, осторожно проведя ладонью по еле приметному ежику на голове Сэма.

– Жара, – ответил Сэм.

– Мне нравится, – ухмыльнулся Маркс. – А тебе, Сэди?

Сэди догадалась, что сбритые волосы, вероятнее всего, секретное, адресованное ей послание, однако наотрез оказалась его расшифровывать. Пускай ее сочтут бессердечной эгоисткой, но она до смерти устала играть в эти дурацкие игры. Вечно Сэм водит ее какими-то лабиринтами! Что за душный тип!

– О да, превосходно! – саркастически поморщилась она. – Поедемте уже!

– Я не выпендриваюсь, – словно извиняясь, сказал Сэм. – Честное слово, я чуть не умер от этой жары.

– Да, – кивнула Сэди, – мы тоже от нее чуть не умерли, однако проснулись с волосами на головах.

Сэди давно уже подозревала Сэма в манерничанье. Не успели они толком обосноваться в Калифорнии, как он официально сменил имя, и вместо Самсона Масура на сцену вышел Сэм Мазер.

– Понимаешь, – объяснил он ей, – фамилия Масур для меня – это пустой звук, к тому же Мазер, как мне кажется, более подходящее имя для Творца миров.

А год назад он и вовсе возомнил себя то ли Мадонной, то ли Принцем и попросил Сэди величать его Мазером.

– С глазу на глаз можешь продолжать называть меня Сэмом, но на людях, пожалуйста, обращайся ко мне по фамилии – Мазер. Ибо теперь меня зовут именно так.

Мазер без устали продвигал «Кленбург». Он любил красоваться на публике и витийствовать об играх перед оцепеневшими от восхищения фанатами. Теперь, освободившись от годами терзавшей его боли, он разглагольствовал гораздо успешнее, чем во времена «Итиго». Один рекламный тур сменялся другим рекламным туром, и Сэм все чаще представал перед аудиторией в образе мэра Мазера: в джинсовом комбинезоне с вышитой нашлепкой «Мазер» на кармашке, белой нижней рубахе и зеленой армейской фуражке. Раньше, скрывая увечье, он с негодованием отвергал трость, теперь же он с ней не расставался. Он козырял тростью на фотосессиях, указывал ею на заинтересовавшие его предметы, расчищал дорогу в толпе или театрально помахивал, делая широкие жесты. Он стал носить брекеты и контактные линзы. Впервые в жизни занялся своим телом, и вскоре на его руках забугрились накачанные, как у борца, мышцы. Он набил татуировки на предплечье: слово «омма» («мама» по-корейски) и круглоголовую желтую миз Пакман с розовым бантом. Пройдет не так много времени, и Мазер, в которого так успешно перевоплощался Сэм, превратится для игроков в такую же икону стиля, как и его аватар, мэр Мазер. Вот только Мазер образца 2002 года уже ничем не будет напоминать Сэма образца 1997 года. У того Сэма, по крайней мере, на голове курчавились волосы.

Сэди вела машину, Маркс дремал на пассажирском сиденье, Сэм восседал на заднем. Сэди бросила на него мимолетный взгляд в зеркало. Когда они познакомились, она могла бы нарисовать его сплошными кругами: круглые очки, круглое лицо, шарообразная копна волос. Теперь от волос остались одни лишь воспоминания. Сэм перехватил ее взгляд, потупился и натянул на нос армейскую фуражку.

Как только Сэди и Маркс перестали скрытничать и таиться, отношения между Сэди и Сэмом резко ухудшились. Наверное, этого и следовало ожидать. Причины раздоров и свар не изменились, а вот их градус повысился необычайно.

Сэди не горела желанием доводить до ума или продвигать «Кленбург». Ей совершенно не хотелось «светить лицом», представляя компанию «Нечестные игры», и она с удовольствием переложила эти обязанности на Сэма. Ей не терпелось вернуться к работе и приступить к созданию новой игры, игры, которая оставила бы далеко позади себя и «По обе стороны», и «Кленбург», и «Итиго».

Сэм, со своей стороны, наслаждался шлифованием «Кленбурга» и мечтал о продолжении «Итиго».

– Сэди, – канючил он, – весь мир не сводит с нас глаз. У нас такие мощности, такие деньги, мы столько всего можем сделать. Самое время взяться за третьего «Итиго».

– Сэм, я не собираюсь ваять третьего «Итиго», пока мне не стукнет лет сорок. Я не ты. Я не вижу смысла бесконечно делать одно и то же.

– Почему ты не ловишь удачу за хвост и вечно отказываешься от самых благоприятных возможностей? У тебя какое-то патологическое влечение ко всему новому!

– А у тебя – патологическое стремление катиться по накатанной колее! Почему ты боишься перелистнуть страницу?

И так – до бесконечности.