Завтрашний царь. Том 1

– Я повольничков стрельным посвистом отгонял и в схватках рубился. А бабьих кутов ещё не разорял.

– А мужья тех баб о чём думали, когда племя на боярина возмущали?

– А мы с тобой то возмущение видели?

– Мы с тобой, Смешко, не райцы с разыскателями и не судьи, чтобы все правды выслушивать.

Из шатра долетел едва ли не плач:

– Белые крылья… Синее небо… ох… где бы… слепо…

– Хлеба, – подсказал Окаянный.

– Скрепа, – заулыбался Смешко.

– Злодеи! – простонал изнутри Облак. – Вам хаханьки, мне ахаханьки. Изловчись ни словом боярина не помянуть, про сокола да про сокола, но чтоб все сразу к боярину повернулись! Синее небо, белые крылья…

– Пылью.

– Кобылье.

– Сухожилье.

– Эту песню, если совладаю, при великом дворе петь будут! По весям и городам разбежится! Сухожилье кобылье!.. Тьфу на вас!

Два великих воина переглянулись, как напрокудившие мальчишки. Облак управился бы вместо них рубить снег, а вот им его ноша была неподъёмна. Воевода с первым витязем заново ухватили жердь. Глыба наконец подалась, грузно рухнула. Ленивицу ощутимо тряхнуло. Отроки сразу подбежали, взялись рубить.

– Друже, правда одна на всех не родится. Андархи имени Ойдрига кланяются, дикомыты плюются.

Смешко согласился:

– И Ялмак небось нам про Сеггара семь коробов наболтал бы.

Пригульной

Скоро у дружинной стоянки явили себя следопыты, отряжённые боярином на совместный развед. Их пришло больше, чем ожидалось. Двое дюжих рынд сопровождали младшего боярича, Вогана.

– Бубенчиком звенеть станет, а мы стрелять, – обрадовался один из отроков. Тут же получил от Смешки заушину: придержи язык.

– Повеселу ли добрался, славный Кайден, – подошёл Окаянный. – Своё похотение привело или наказ батюшкин?

Из шатра выбрался Облак: красные глаза на сером лице. Посмотрел сквозь родовитого гостя, бросил шапку, молча принялся тереть голову снегом.

– Я лук принёс, – сказал Воган. – Вели поставить болвана, я покажу, что тоже в цель метко бью. – Хлюпнул носом, помялся. – Лук у меня не великой силы, потому что я сам не силён. Но если око цель видит, я попадаю.

Вблизи да на вольном свету парнишка был жалок. Худенький, голос однозвучный, гнусавый, по щекам чирышки. У Окаянного распоследний отрок был вдвое шире в плечах. Рынды стояли с деревянными лицами.

– Пожалуй в шатёр, сын царского сокольника, – сказал воевода. – Не побрезгуешь нашим хлебом да солью?

Воган благодарно нырнул под войлочный кров, суливший какое-никакое тепло. Смешко оживил костерок на железном поддоне. Воган тихо проговорил:

– Я правда в цель бить умею.

– Позволишь ли, боярич, лук посмотреть? – спросил Смешко. – Занятным изразцом у вас луки здесь ладят, нигде таких не видал.

Юнец доверчиво протянул налуч. В руках витязя оружие показалось игрушечным, но Смешко осматривал и испытывал его с подобающим уважением.

– Из такого ли, – спросил воевода, – твой пращур на охоте лося вдоль хребта прострелил, спасая царя?

– Из того самого, что батюшка белыми руками натягивает, – гордо подтвердил Воган. – Однажды его Вейлин натянет.

«А я издали на то посмотрю». Вслух жаловаться сторонним людям пригульной, понятно, не стал, но витязи услыхали.

Отрок с поклонами подал рыбу, лепёшки.

– Непосильный лук напрягать – только калечиться, – кивнул Смешко. – У вас, я смотрю, с перчатки стреляют?

Воган удивился:

– А как ещё?

Смешко снял через голову кольцо на тонком шнурке. Тяжёлое, с широким боковым лепестком и гладким зацепом. Воган повертел его так и этак, недоумённо поднял глаза.

– Смотри. – Смешко продел в кольцо большой палец, захватил тетиву. – Шишом запираешь, средним придерживаешь. Можно руку вот так поставить, а можно вот так…

С луком он управлялся, как Облак с гуслями. И умением делился без скупости.

Воган потупился. Он-то шёл показать, что гож и досуж.

– Я своим умишком стрельбе лучной учился, – проговорил он тихо. – Батюшка ждал, чтоб я здоровьем исправился, теперь уж не ждёт.

«А всё оттого, что я отродье чернавкино…»

Воевода молчал, слушал.

Смешко вернул бояричу лук:

– Всяк может выправиться, пока жив. Слыхано, Ойдриг Воин тоже по молодости осилком не звался. Лекарь толковый в крепости есть?

– Прежде измены чувары зелейщиков присылали. Батюшке с глазной мазью. Мне…

И вновь хлюпнул носом, гоняя непотребную зелень. Смешко улыбнулся:

– Истый воин сам себе лекарь. Себе и товарищам своим. Позволишь, боярич, к белому личику прикоснуться?

Воган заморгал, испугался, но трусости не явил. Подался вперёд, вытянул шею.

Пальцы Смешки приняли его голову, надавили на темя, примяли тонкую плоть над бровями, у переносья, затем на щеках и по сторонам подбородка. Воган распахнул глаза, удивился:

– Печёт…

– Запоминай, сын Кайдена, сам припекать станешь. И в себя не тяни, на снег бросай за порогом.

– И… вправду поможет? Ночами вольно дышать буду?..

– Делу время, потехе час, – сказал Окаянный. – Пора на развед идти, волю боярскую исполнять. Другой раз благословлю болвана воздвигнуть.

Покидая шатёр, Смешко слышал, как Воган спрашивал воеводу:

– А правду бают, что Ойдриг был совсем простого рождения? Одной смелостью в царственноравные поднялся?

– Правда.