Зазеркалье

– Т-так найди какого-нибудь в-волшебника, – клацая зубами, пробормотала Элизабет. – П-при чем т-тут я?

– Ты очень глупая маленькая девочка, да? С чего бы кому-то интересоваться тобой, если не по одной-единственной причине? Ты, как-никак, точная ее копия.

Кажется, он улыбнулся, хотя Элизабет и не понимала, как можно улыбнуться, обладая клювом, однако человек-птица изобразил что-то вроде хитрой ухмылки, от которой девочка заскрежетала зубами. Она ненавидела взрослых, которые ведут себя так, будто знают все на свете, а к ней обращаются как к дурочке, потому что она еще маленькая.

Ну, маленькая, и что? Наверняка, став старше, она будет знать больше – возможно, все, что ей нужно знать, – но пока у нее просто не было времени набраться знаний.

Злость на ухмыляющегося человека-птицу, как ни странно, успокоила Элизабет. Он все так же сильно стискивал ее запястье, а она не видела способа сбежать, но думать уже получалось лучше. Только вот думать надо быстрее.

– Что, твои родители не рассказали тебе об Алисе? О том, что ты крошечная копия девочки, которую они потеряли из-за Кролика?

Элизабет вспомнила, как вприпрыжку спускалась по лестнице нынче утром – неужто и вправду это было только сегодня утром, кажется, с той поры прошла уже сотня лет – и как побелело лицо ее матери, прошептавшей: «Алиса».

– Алиса, которая забрела слишком далеко и потерялась, совсем как ты. Интересно, что они будут делать, когда ты не вернешься домой? Ты ведь должна была занять ее место. Возможно, они заведут еще одну златовласую Алису, которая займет твое.

«Нет, я не просто замена Алисы. Нет. Нет».

– Но Алиса оказалась слишком умна для этого Кролика. Он пометил ее, но она сбежала, а потом она и ее приятель с топором завалили его – его, и Гусеницу, и Бармаглота. Все они попадали, один за другим, как костяшки домино.

Внимание Элизабет зацепилось за одно очень забавное слово.

– Бармаглота?

– «Берегись Бармаглота» – так раньше все говорили. Он заливал улицы кровью. Пока маленькая потерянная Алиса не решила, что она не хочет больше быть потерянной – и не посадила его в эту склянку.

«Маленькая потерянная Алиса решила, что она не хочет больше быть потерянной».

Отчего-то у Элизабет создалось впечатление, что Алиса была существом сломленным, а не тем, кем можно восхищаться. Но потом она вспомнила, как Голос говорил ей, мол, Алиса «добилась того, что все рухнуло».

«Я тоже не хочу больше быть потерянной. Совсем не хочу. И не хочу, чтобы по улицам текли кровавые реки. Что же я должна сделать? Что?»

«Алиса!»

Крик вырвался из ее сердца и разума, из тайного уголка, страстно желающего, чтобы старшая сестра помогла, позаботилась о ней. Не Маргарет – Маргарет была из тех, кто поучает и корит, но не спасает.

Элизабет не знала, может ли Алиса услышать ее, да и захочет ли она вообще услышать маленькую девочку, которая спала в ее кровати, носила ее одежду и получала любовь, которая по праву принадлежала Алисе.

«Алиса! Алиса, помоги мне!»

– Поскольку Алисы здесь нет – и это хорошо для нее, ведь многие тут с радостью наказали бы ее за то, что она натворила, – мне нужен кто-нибудь ее крови, чтобы открыть этот маленький пузырек, понимаешь? Таким образом, мне нужна ты.

Хватка его усилилась, и Элизабет невольно вскрикнула. Человек-птица наклонился к ней так близко, что мог бы, наверное, отщипнуть клювом кончик ее носа.

– Если ты будешь хорошей девочкой и сделаешь то, о чем я прошу, я покажу тебе дорогу домой.

«Нет, не покажешь, – подумала Элизабет. – Твои глаза лгут, как и твой язык. Я вижу ложь».

– Но если ты не будешь хорошей девочкой, если не поможешь открыть эту склянку, то мне, возможно, придется посадить тебя в мешок и отнести на пристань. Там найдется немало мужчин, готовых заплатить хорошие деньги за такую милую маленькую куколку.

«Милая маленькая Алиса».

«Вот что он мне сказал. Схватил меня за волосы, крепко так, и назвал милой маленькой Алисой».

То был не голос Элизабет, и не мысли Элизабет, и даже не тот Голос, что так загадочно приходил и уходил.

Серия картинок стремительно промелькнула перед ее глазами, как будто в кинематографе кто-то быстро-быстро крутил катушку с фильмом. Элизабет увидела мужчину с длинными белыми ушами, похожего на кролика, но все же остающегося человеком – совсем как человек-птица. Кролик рычал, приблизив лицо к кому-то – приблизив лицо к Алисе, – а потом один его глаз исчез, проткнутый кинжалом, который держала рука со сломанными ногтями, и рука эта решительно выдернула нож, хотя на нее и полилась кровь.

А еще Элизабет увидела мужчину, самого обычного на вид, мужчину в черном костюме, черном плаще и начищенных до блеска черных ботинках. Он выглядел так, словно собрался в оперу – точнее, выглядел бы, если бы не глаза, похожие на ночные омуты, истекающие злобой.

А за его спиной Элизабет померещились огромные крылья, заслоняющие небо, – всего лишь намек, игра смутных теней.