Зазеркалье

Он ухмыльнулся, потому что под «дурочкой» подразумевал, конечно, ее. Но Алиса не была глупой. Просто она устала и замерзла. Нужда любого способна заставить действовать глупо, но не делает человека дураком навсегда.

Вечно одно и то же. Одна и та же история, одна и та же потребность. Тот, у кого нет силы, жаждет ее получить. Тот, у кого есть сила, желает большего. Если ты волшебник, как Алиса, твоя магия подобна горящей свече, притягивающей к тебе зложелателей. Значит, Алисе нужно научиться не только правильно пользоваться своей силой, но и скрывать ее свет от других.

Она вздохнула.

«Ох, как много вещей, которым нужно учиться. Но сейчас учиться нет времени. Сейчас время действовать».

Мальчик продолжал говорить. Похоже, он никогда не уставал слушать собственный голос.

– …Хотел заполучить того полуволка, который бегает за тобой, но он улизнул от меня прежде, чем я поставил сюда этот дом.

– Значит, раньше дом тут не стоял? – спросила Алиса.

Что ж, она это подозревала.

– Конечно, нет, – ответил мальчик. – Я переношу его, куда захочу. Как-никак, он часть меня.

«Часть него. Да, дом живой, как я и чувствовала».

– И Тесака тут нет? Это не его голос звучал там, внизу?

– Я думал, что тебя можно им обмануть, – жестоко ухмыльнулся мальчик.

Он напоминал другого мальчишку, героя одной книги, которую она читала когда-то, – вечно юного, не заботившегося ни о ком другом, пока сам он оставался доволен жизнью. Алисе не нравилась эта книга.

– Нет, – продолжил мальчишка, – у меня нет твоего ручного волка, но это лишь вопрос времени, не так ли? Он вернется за тобой. Я слышал ваши отчаянные признания и обещания – там, в снегу.

– Да. Он вернется за мной. Но важнее всего то, что теперь я знаю: его тут нет.

– Почему? – Мальчишка ухмыльнулся. – Тебя радует, что твоя любовь не попалась в мои сети?

– Нет. Меня радует, что он не попадется в мои.

Она не думала, что и как собирается сделать, – просто вскинула руку с мыслью: «Сломайся».

Стена раскололась пополам; края половин стали скручиваться, точно бумажные.

Мальчик закричал и хлопнул себя ладонью по лицу. Пальцы его тут же окрасились кровью. Левую щеку рассекал глубокий порез, тянущийся от мочки уха до крыла носа.

Алиса не стала ждать, когда враг нанесет ответный удар. Она просто подняла другую руку и направила ее на вторую стену, снова подумав: «Сломайся». И эта стена тоже разошлась – как и правая щека мальчишки. Потолок зловеще затрещал. Сверху посыпалась штукатурка.

«Не жди, Алиса. Не жди, когда он направит на тебя свою силу. Сломайся. Сломайся. Сломайся. Пусть все, из чего состоит этот дом, сломается, разрушится, раскрошится, истечет кровью, погибнет».

Дом глухо застонал, пол, рассеченный новой трещиной, зашатался под ногами Алисы, и мальчик закричал, завизжал пронзительно, как монстры, которых он создал, но Алису это не беспокоило – она стала неуязвимой для его фокусов.

«Сломайся», – подумала она, и мальчик вновь заорал, но этот крик был криком боли. Он запустил белые-белые пальцы в белые-белые волосы, и Алиса увидела, как кровь бежит по его белому-белому лицу, настоящим водопадом (кровепадом?) низвергаясь на белые-белые одежды.

Уронив руки, мальчик стиснул красные-красные окровавленные кулаки. Его искаженное лицо сулило отмщение, но Алиса не собиралась предоставлять ему возможность отомстить.

«ЛОМАЙСЯ ЖЕ!» – подумала она и выбросила руки вперед, мысленно вытолкнув наружу всю свою магию.

Мальчишка упал на колени и разинул рот, из которого не вылетало ни звука. Его красные глаза, полные ненависти и страха, сверлили Алису.

А потом красных глаз не стало. Они взорвались, выплеснувшись из глазниц.

Рот распахнулся шире, еще шире, и еще, так широко, как не бывает, не может быть на самом деле, и нижняя челюсть отвалилась от черепа, разорвав, как бумагу, кожу.

Смявшийся нос провалился в остатки лица, уши сморщились и усохли луковой шелухой. Щиколотки и запястья мальчишки рассекли глубокие кровавые трещины, ступни и кисти отделились от тела, а раны поползли дальше, по рукам и ногам к туловищу.

Алиса смотрела, не в силах отвести взгляд, объятая ужасом – поскольку, хоть мальчик и был ужасен, то, что совершила она, было еще ужаснее. Куда хуже того, что она вообще могла себе представить.

Дом пошатнулся, и лишь теперь она осознала, что разрушает здание, по-прежнему находясь внутри него.

«Ох, Алиса», – только и подумала она. И побежала.

Существа в яйцах завопили, завизжали все разом, и этот кошмарный звук, пронзивший пол, все равно что поставил Алисе подножку. Чудовищ было слишком много, а она слишком устала, ломая мальчишку, который думал, что может сломать ее.

Спотыкаясь, она брела к двери, к лестнице, мимо людей, кормивших своей плотью монстров, мимо останков мальчика, считавшего себя таким умным и коварным. Брела, зажимая ладонями уши в надежде отгородиться от криков, но это не помогало.