Зазеркалье Петербурга. Путешествие в историю

Я опустила портьеру и побежала вон из комнаты. Я слышала, как застучал опрокинутый мною нечаянно стул»[75].

Анна не приняла предложение писателя. Через год она уедет за границу, выйдет замуж за французского революционера-анархиста, вместе с которым станет под руководством Карла Маркса бороться с капитализмом, будет арестована вместе с мужем и приговорена к пожизненной каторге, но сумеет бежать. Вернувшись в Россию, возобновит дружеские отношения с уже счастливо женатым Достоевским, давшим черты Анны героине своего романа «Идиот» Аглае Епанчиной.

Софья же еще вернется в этот дом. Как и сестра, уедет за границу, но не ради политики, а чтобы учиться математике (так как отец препятствовал обучению дочери, в 18 лет она фиктивно вышла замуж за 26-летнего палеонтолога Владимира Ковалевского, обещавшего помочь ей с получением заграничного паспорта). Через 10 лет уже известная всему миру женщина-математик ненадолго вернулась с мужем (из фиктивного ставшего настоящим) в этот дом, к дяде Федору Шуберту, купившему к этому времени еще и соседний дом (№ 14) и сдававшему квартиры внаем.

Литература

Василеостровский район / под ред. Б.М. Кирикова. СПб., 2005. Жаклар, Анна Васильевна // РБС. Т. VII: Жабокритский— Зяловский. СПб., 1916.

Жаклар, Шарль Виктор // Там же.

Ковалевская С.В. Воспоминания детства // Вестник Европы. 1890. № 7–8.

Ковалевская, Софья Васильевна // ЭСБЕ. Т. 30. СПб., 1895.

Шуберт, Федор Федорович // РБС. Т. XXIII: Шебанов— Шютц. СПб., 1911.

Lantz K. The Dostoevsky Encyclopedia. Westport, 2004.

Дом Котомина (1815 г., архитектор В.П. Стасов; Невский пр., 18)

«Близнецы Курносовы, Петр да Павел… сидя взаперти дортуаров Морского корпуса, щами да кашами сытые, давно мечтали вкусить сладенького, а липовый сбитень с медом уже никак не удовлетворял их.

– Говорят, – рассуждал Павел, – для господ торты валяют изо всякого там… во такие! Бывают и поменьше.

– А где денег-то взять? – отвечал Петр брату.

Гардемарины из газет вычитали, что французы Вольф и Беранже открыли на Невском, в доме г-на Котомина, кондитерскую, в коей всегда имеются “из сахара сделанные корзиночки и яйца с женскими перчатками внутри”. Близнецам было не понять: – А на что же перчатки в яйца засовывать? Но почему бы российскому джентльмену не поднести даме своего сердца яйцо сахарное, внутри которого спрятаны тонкие парижские перчатки?..

Братья Курносовы… не унывали:

– Вот станем адмиралами – всего попробуем…»[76].

Невский проспект, 18

Вот то самое здание, мимо которого, облизываясь и заглядывая в окна, ходили вымышленные герои Валентина Пикуля бедняки Курносовы, мечтая о богатстве и адмиральской славе.

Мечтам их в каком-то смысле удалось сбыться довольно быстро. Екатерине II (а именно при ее правлении жили у Пикуля Курносовы, что не совсем совпадает по времени с открытием кондитерской – слава «Вольф и Беранже» придется на полвека позже) нужен был сильный флот и поскорее, поэтому уже в 16 лет близнецы выпустились из Морского корпуса офицерами и получили от казны небольшую сумму. Ощутив себя впервые в жизни богачами, Курносовы первым делом собрались в недосягаемую кондитерскую «Вольф и Беранже».

«Петр так и сказал Павлу, что живут они только один раз:

– Когда состаримся, тогда, куда ни шло, будем манную кашу жевать до самого погребения. А сейчас, брат…

– Верно! – поддержал его Павел. – Запрут нас в Херсон или на Камчатку – локти себе изгрызем, что не поели „гитар“ из безе, конфет с духами парижскими или купидонов шоколадных…

Навестив «Вольфа и Беранже», мальчишки отстегнули от поясов шпаги, поправили на висках парики. Присели подле окна на Невский – мимо неслись рысаки и катились кареты…

Чего угодно вам? Газет каких? Французских?
Немецких, аглицких, отечественных – русских?
Для возбуждении душевного в вас жару —
Хотите ль раскурить гаванскую сигару?

К услугам гостей Вольф и Беранже все важные события в мире представляли в виде кондитерских изделий. По взятии Бастилии ими был изобретен торт, точно воспроизводивший сию мрачную обитель, а штурм Очакова был ознаменован пасхальными яйцами с изображением павшей цитадели султана…

– С чего начнем шиковать? – спросил братец братца.

Выбор был богатый… Более всего впечатлял гигантский торт из шоколада, изображавший неприступный Измаил, украшенный башнями из марципанов, вокруг него торчали пушки из леденцов, фасы были обложены мармеладом.

– Возьмем „Измаил“? – робко спросил Петр.

– Дорогой. Может, попробуем „Бендеры“?

– Да там ничего нет, одни цукаты.

– Боюсь, „Измаил“ нам не по карману, – сказал Петр. – А, ладно! Чего спорим-то?..

Заказали они „Измаил“, разрезали его на четное число кусков и стали истреблять их. Скоро от шоколадно-кремовой цитадели остался ничтожный фундамент из вафель»[77].