Зазеркалье. Записки психиатра

В условленное время, спустившись в холл гостиницы, Александра обнаружила тройку заговорщиков, которые, расположившись в креслах, склонились над схемой, разложенной на круглом стеклянном столике, и двух человек в военной форме с винтовками рядом со стойкой администратора. Военные внимательно оглядывали всех входящих в отель и время от времени посматривали в сторону «заговорщиков». У Онуфриенко был сосредоточенный и деловой вид, а надвинутая на лоб козырьком назад бейсболка с изображением Микки-Мауса, футболка с надписью «Россия» и новые джинсы свидетельствовали, что Сашечка приоделся.

– Значится, так и порешили! Каждый понял свое место и задачу? – услышала Александра, подходя к столику. Пал Палыч, одетый в белоснежную рубашку с коротким рукавом и светло-бежевые брюки, кивнул. Марина, накрытая платком и строгой черной галабеей, заметив Александру, кашлянула. Сашечка поспешно свернул схему.

– Готовитесь к захвату города? – с улыбкой поинтересовалась Александра. – Рекомендую начать с банков, почты, телеграфа, моста через Нил и железнодорожной станции. Магазины женской одежды советую оставить нам, женщинам, – бросила веселый взгляд на Марину, – на десерт.

– О-о-о, какие люди! – Поднявшийся с места Пал Палыч, неожиданно расплылся в простецкой улыбке. – Слава российским психиатрам, лучшим психиатрам в мире! – воскликнул он, демонстрируя информацию, явно полученную от Онуфриенко.

– У нее нет чувства юмора, когда дело касается ее работы, – бросив на Пал Палыча укоризненный взгляд, сказал Сашуля, поднимаясь следом. – Я несколько раз пытался ей анекдоты про психиатров рассказывать – не реагирует.

– Какие анекдоты, такая и реакция! – огрызнулась Александра, которой не нравилось, когда подшучивали над ее профессией. – Зато у меня есть чувство врачебного долга перед обществом! – выразительно взглянула на Сашечку, но тот, судя по благодушному выражению лица, не понял. – Кстати, благодарю вас, Марина, – тему надо было сменить, – я чувствую, что кисть уже шевелится.

Марина покровительственно улыбнулась.

– Ну что, пошли, раз уж все собрались? – Онуфриенко протянул руку Марине, помогая подняться с низкого кресла. – Пойдемся, посмотрим город! Здесь, между прочим, прекрасный университет, и я, кстати, знаком с ректором. Чудесный человек!

Вышли на улицу. Военные двинулись следом.

– Саша, – тихо спросила Александра, дернув Онуфриенко за рукав, – мы что, арестованы?

– А ты как думала? Во весь голос заявляешь о захвате банков, мостов и магазинов и предполагаешь, что никто по-русски не понимает?

Александра, изобразив ужас на лице, прикрыла рот ладошкой.

– Ладно, не бери в голову. После теракта в Луксоре сюда ездит очень мало туристов, а тем, кто приезжает, дают охрану. Ты разве не заметила, нас уже около вагона встретили? Нет? Уже на перроне стояли двое и нас ждали. Проводники сообщили куда надо, что в вагоне четверо иностранцев, которых нужно беречь.

Они бродили по ярко освещенной набережной с красивыми домами и бойкими торговцами, зазывавшими покупателей. Онуфриенко, бросив озабоченный взгляд на руку Александры, решительно подошел к уличному развалу и, вынув из пестрой стопки длинный прямоугольный платок с мелкими иероглифами, спросил продавца:

– Бекам?

Торговец, улыбаясь, что-то протараторил.

– Кетир! – поморщился Сашуля, делая вид, что хочет уйти к соседней торговой точке, но, услышав новое, очевидно, более приятное предложение, разрезал рукой воздух, – халас! – и протянул торговцу несколько фунтов. Подойдя к Александре, перебросил ей через шею платок и ловко подвязал согнутую руку, поместив в уютную люльку.

– Так удобнее? – заботливо поинтересовался он.

Александра кивнула. Спросила:

– Арабский трудный язык?

– Да нет, – небрежно сказал Онуфриенко. – Экономный. Почти без гласных в письме. Значения слов заключены в сочетании согласных. И потом, все справа налево. Просто надо привыкнуть. Кстати, зная арабский, можно много чего непонятного расшифровать в русском и других языках. И наоборот. Присядем? – обратился к спутникам, указывая на свободную скамейку на набережной.

– Здесь, на берегу великой реки, наблюдая закат солнца, хочется разговаривать о вечном, – торжественно сказал Пал Палыч, устроившись на скамейке.

– Или молчать, – высказала свою точку зрения Марина.

– Но тоже о вечном, – с улыбкой добавил Пал Палыч.

– Так вот, – пресекая зарождающуюся дискуссию о том, что лучше делать на берегу реки, Онуфриенко повернулся вполоборота к Александре и продолжил:

– Вообще-то первоначальный язык человечества, язык Адама, имел устройство, близкое к современному классическому арабскому языку.

– И Евы, – сказала Александра.

– Что Евы? – удивленно спросил Сашечка.

– Язык Адама и Евы, – с улыбкой пояснила Александра. – Сам подумай, зачем Адаму язык, если поговорить не с кем?

Пал Палыч рассмеялся.

– А-а, вот ты о чем, – сказал Онуфриенко, но предпочел не углубляться в тему. – Так вот, – продолжил он, – изначально арабский язык имел разговорный вариант, из которого развился русский язык. Поэтому арабский и русский – системные языки мозга.