Зазеркалье. Записки психиатра

– Это я, что ли, птица? – Александра еще не решила, послать пьяного птицелова сразу или чуть позже.

– Ага, феникс-с! – Он мотнул головой. – Или с-сфинкс? – озадаченно спросил сам себя и впал в раздумье.

– Все еще курбан-байрам отмечаете? – с материнской заботой в голосе поинтересовалась она.

Александру так и подмывало сказать что-нибудь грубое, но язык не повернулся. Врач – гуманная профессия. Александра поднялась на ноги.

– Мадам доктора! Мадам доктора! – Подбежавший охранник указал рукой в сторону дома. – Иди, иди, быстро! Стол фам несут.

Александра поспешила за ним и, встав напротив входной двери, приготовилась встречать груз. Ждать пришлось недолго. Письменный стол, облепленный оживленной группой арабов и оттого похожий на сороконожку, вплыл в фойе. Процесс переноски совершенно очевидно вызывал у арабов огромную радость, потому что, во-первых, работа не тяжелая, во-вторых, руки заняты не у всех, значит, есть чем жестикулировать, в-третьих, раз можно жестикулировать, значит, можно гомонить и обсуждать процесс, а процесс, который можно обсуждать, это уже не процесс, а праздник. А какой праздник без танцев? Наверное, поэтому шествие замыкал пританцовывающий под собственное пение мальчик лет четырнадцати с креслом на голове.

– Ба-а, мать моя, неужто нового зама… со своим столом из Москвы прислали? Е-мое! – схватился за голову привлеченный шумом птицелов. – Неужто вещи собирать надо? – Он почти протрезвел.

Александра сделала строгое лицо.

– Слушай, советую не уезжать. Тебе в Москву нельзя. У тебя все признаки нервного истощения, которое лучше в теплом климате лечить. Как врач говорю. В кабинете запрись и ни шагу оттуда. Дверь никому не открывай, на уговоры не поддавайся. Нужно будет, я тебе справку выпишу.

Новую мебель подняли быстро. На лифте. Внесли легко. Ставили на место – долго. Потому что места не было. Пришлось кое-что переместить в квартирке. Заплаченный грузчикам за дополнительные работы обычный московский «бакшиш» – слово оказалось интернациональным – вызвал у арабов неописуемую радость. Из их восторженных речей она ясно поняла, что за такие деньги они всегда готовы к новым трудовым свершениям и даже подвигам. Проводив ударников труда, Александра довольно огляделась. Все получилось. Появилось нормальное рабочее место. Села в кресло. Удобно. Но долго радоваться не пришлось. Звонок местного телефона известил, что о ней помнят.

– Александра, как устроились? Все ли в порядке, нет ли проблем? – услышала она вкрадчивый голос Ивана Фомича. – А то Алексей Викторович звонил, интересовался. Слышал, мебель зачем-то приобрели. Вы б сказали. Мы, что в наших силах, все сделаем. Наша обязанность – окружить вас заботой. Надеюсь, больше проблем нет?

– Есть проблемы! – Александра решила говорить честно.

Напряженная тишина, воцарившаяся на другом конце провода, ясно говорила, такой ответ в план беседы не входил.

– Почему вы не хотите, чтобы я платила за проживание? Живу будто в студенческом общежитии, где любой считает возможным бесцеремонно завалиться ко мне. По-соседски.

– Например? – забеспокоился Иван Фомич. – У нас тут, конечно, народ простой…

– Ага, простой. Как Вова – поклонник Умы Турман.

Сегодня вечером ко мне на новоселье с цветами по собственной инициативе ваш местный Вова собирается.

Иван Фомич уточнять не стал кто. Понял, о ком идет речь.

– Ну что ж, тогда я тоже приду. Для порядка. В общем, мы вместе придем. Даже не беспокойтесь, – он положил трубку.

В девять вечера на пороге стояли оба. С цветами. И вазой. Зам светился улыбкой и чистотой и, судя по мокрой голове, был только что извлечен Иваном Фомичом из-под душа.

– Ну, Александра, покажите, как получилось с новым столом? – неуверенно оглядываясь по сторонам, вошел в квартиру шеф.

Зам, весело тараща глаза, двинулся следом. Оглядев перекроенное пространство, гости были единодушны в оценке дизайнерских способностей Александры.

– За ваше здоровье, Александра! И за успешное написание докторской!

Выставить непрошеных гостей Александре удалось только далеко за полночь.

* * *

Спала Александра беспокойно. Снилась какая-то дребедень, бессвязная и несуразная, которую даже сном назвать нельзя. Скорее, ночным кошмаром.

Пьяная болтовня двух дипломатов и откровенные ухаживания зама Ивана Фомича ее измотали. Утро не заставило себя долго ждать. Бодрый жаворонок Иван Фомич напомнил о себе телефонной трелью.

– Александра, доброе утро! Ну, как спала? У вас все в порядке? – медовым голосом спросил он, после вчерашнего застолья еще, видимо, твердо не определившись – они перешли на «ты» или пока все еще на «вы». – Машина в Александрию через час выходит.

До Александрии путь не близкий. Неплохо бы еще успеть в море искупаться.

* * *

– А вы все-таки зачем в Александрию плывете, Владимир Сергеевич? – Миловидная белокурая девушка лет восемнадцати покрутила кружевной зонтик в руках, словно раздумывая, раскрывать его или от яркого солнца на верхней палубе ее вполне убережет шляпка с широкими полями, подвязанная на шее атласными лентами.