Зажги свечу

Похоже, он знал всех присутствующих и представил каждого по имени. Элизабет стало любопытно, с кем из девушек он теперь встречается. Может быть, со смешливой малышкой? Но она наверняка замужем за сидящим рядом мужчиной: он положил руку ей на плечо, а у нее на пальце обручальное кольцо. Интересно, что меняет замужество? В любом случае если у них с Джонни роман, то долго он не продлится. Джонни приобнял Элизабет, и она прижалась к нему, потягивая кофе.

– Здорово, что ты вернулась, киска, – сказал он, поглаживая ее по шее. – Пойдем потом ко мне?

– Да, конечно, – согласилась Элизабет и решила, что ей почудились многозначительные взгляды между Джонни и смешливой малышкой.

Держа Элизабет в объятиях, Джонни счастливо вздохнул – и она осознала, что это единственный намек на ее внезапную печальную поездку в Престон, на другой конец страны: ни утешений, ни сожалений, ни соболезнований. Джонни не любил говорить о грустных вещах, поэтому никогда о них не думал. О чем и сказал ей много-много лет назад. Все просто, верно?

* * *

На следующее утро у нее снова началась небольшая головная боль, но она ничего не сказала Генри, который ей позвонил, так как побоялась, что он может отменить планы на вечер или предложит выпить аспирин или горячее молоко. Такая скукота по сравнению с изобретательным Джонни! Генри зашел на пять минут и поговорил с отцом: достаточно, чтобы проявить вежливость, но не навязываться. Пока Элизабет надевала пальто, она слышала их разговор.

– Мистер Уайт, боюсь, я не знаю, как принято выражать соболезнования по поводу смерти бывшей жены, но мне искренне жаль, что мама Элизабет умерла.

Похоже, отец хорошо умел поддерживать подобные формальные беседы. Видимо, часто вел их в банке.

– Спасибо, Генри, – ответил он. – У мамы Элизабет была очень непростая и нервная жизнь. Будем надеяться, теперь она наконец обрела спокойствие.

– Да, конечно, – вежливо поддакнул Генри.

Элизабет дала им несколько секунд тишины, прежде чем появилась перед ними.

– Ну что же, мистер Уайт, мы поедем. Я не задержу ее слишком поздно, – сказал Генри.

Элизабет почувствовала, что у других девушек, должно быть, все именно так и происходило – десять лет назад. А она все пропустила и никогда не знала, что такое ухаживания, молодые люди, приходящие домой, свидания и необходимость вернуться в определенное время. По какой-то странной причине она снова почувствовала себя юной и счастливой.

Генри все приготовил для ужина: вылил в одну кастрюлю томатный суп из консервной банки, а в другую положил четыре очищенные картофелины; на сковородке лежали два каре ягненка и четыре половинки помидоров. На подносе стоял кувшинчик с мятным соусом, а также тарелочка с хлебом и сливочным маслом.

– Еда совсем простая, но я подумал: тебе будет приятно, что не надо самой готовить. – Генри выглядел наивным и почти испуганным, словно ей не понравятся его приготовления.

Элизабет расплылась в широкой улыбке:

– Как чудесно, когда кто-то о тебе заботится! Ты такой внимательный и отзывчивый.

Генри зарделся от удовольствия:

– Я всего лишь хотел, чтобы ты расслабилась после всех тех событий. Расскажи, что случилось. – Он налил ей вина и усадил перед газовым камином в гостиной, а сам сел на пол напротив нее. – Расскажи мне про все… ты уехала отсюда на поезде… – Он с интересом ждал ее ответа и желал знать, через что ей пришлось пройти.

На его лице отражалось искреннее сочувствие. Он и правда хотел услышать ее историю. И Элизабет потихоньку начала рассказывать. Когда она стала говорить, какой маленькой выглядела мама, словно высохшая кукла, и как рыдал Гарри, на глазах Генри выступили слезы… и тогда Элизабет тоже почувствовала слезы на глазах и долго-долго плакала на груди у Генри, сидя возле газового камина. Потом они оба громко высморкались, Элизабет ушла в ванную, чтобы умыться холодной водой, а Генри начал готовить ужин на кухне и тщательно следил, чтобы бараньи ребрышки не подгорели.

Генри собирался поехать на Рождество к замужней сестре Джин, которая жила в Ливерпуле. Он рано остался без родителей. Отец умер в ночь перед тем, как уйти в армию в 1940 году, когда Генри было четырнадцать. Мать всю войну прожила в ужасе и постоянных тревогах и внезапно умерла сразу после победы. Генри навсегда запомнил, что война унесла его родителей, и никогда не понимал, почему многие даже с некоторой теплотой вспоминают сплоченность тех дней. Сам он никакой ностальгии не испытывал: он тогда учился в школе, его мать чуть не сошла с ума, и, как ни посмотри, лучшим временем его жизни войну назвать никак нельзя.

Да, он очень любит Джин, она работает медсестрой и прекрасно к нему относилась, когда он учился на юридическом: поддерживала его финансово, оплачивала учебу и помогла продержаться, пока они не получили деньги от продажи родительского дома. Джин вышла замуж за Дерека, у них есть сынишка, которого тоже назвали Генри. На Рождество Генри собирался подарить своему маленькому тезке игрушечную железную дорогу.